Разговор со своими. Татьяна Правдина

место: кроме двух зарегистрированных браков было несколько проходных, недолгих, но настоящих – суп варили общий. Обо всех Зяма рассказал, некоторые были вполне достойными. Несколько лет спустя мы встретились в каком-то застолье с Ласкиным, и Зяма напомнил ему его звонок, сказав: «Просто когда ты надевал штаны и уходил – я женился».

      Таня и Катя. 1957

      Действительно, вспоминая сегодня стремительность развития событий и ставя себя на место мамы, опять восхищаюсь ею: за десять лет до этого она только спросила меня: «А он тебя обижать не будет?», а теперь сказала, что «конечно, волнуюсь, уж очень все скоропалительно». Выслушав эти ее слова, я вышла к Зяме, который ждал меня у ворот (мы куда-то шли) с вполне ясно-печальным выражением лица.

      – Что?

      – Да вот мама…

      Взяв меня за руку, Зяма тут же велел вести его к родителям. Удивленная Шуня открыла дверь. Сняв кепку, с порога Зяма сказал: – Я обещаю вам, я буду жалеть вашу дочь.

      Пауза.

      – От такого сложного монолога я устал. Можно чаю?

      И мы сели пить чай. И, удивительно, было ощущение, что это совсем не в первый раз! Когда спустя полчаса мы с ним уходили, я спросила у мамы: «Ну что, теперь тебе спокойнее?» – «Абсолютно», – сказала она.

      Она как-то сразу его приняла и испытывала всю дальнейшую жизнь полное к нему доверие. Восхищалась его поглощенностью поэзией, вкусом, дивным чувством меры в актерском искусстве. Он же ее заобожал безмерно! Рассказывал о ней на своих творческих выступлениях. – Мама моей жены, – говорил он, наступала пауза.

      – Вы правильно вычислили – это теща. Но в русском языке это слово несет негатив, а в моем случае совсем наоборот – подарок судьбы.

      Попав в первый раз через год нашей жизни, 25 января, на наши с мамой именины, был восхищен обществом – этих представителей старой московской интеллигенции он не знал. При очень взрывном характере Зяма от Шуни выслушивал критические замечания с полным благоговением. Как-то в ее присутствии, будучи, как он сам про себя говорил, «глубоко легкомысленным», сказал: «Это стоит всего тысячу». «Зямочка, – сказала Шуня, – если можно, эту фразу без “всего”, ведь полно людей, для которых это очень весомо». Он согласился немедленно, сказав, что и для него это также вполне еще существенная сумма.

      Когда Гердта спрашивали, какое у него хобби, он говорил: Собираю ангелов. Это люди без чувства юмора.

      Шуню он включал в их число. Обожал рассказывать, как она воспринимает анекдоты: «Начинаю – у молодого человека умерла жена. Тут же Шуня перебивает, говоря: “Как может быть смешно, если у молодого человека умерла жена?!” И я понимаю, что у нее в первый же момент возникает мысль: он женится, у детей мачеха… Или: в аптеке провизор говорит молодому человеку: “Для того чтобы получить цианистый калий, недостаточно фотографии вашей тещи, нужен еще и рецепт…” Шуня: “У него была такая страшная тёща, что он решил отравиться, и, дурак, пришел без рецепта?” Умираем от хохота, и я говорю: “Такая позитивная идея