Челнок. Виталий Владимиров

авто. И темп дневного движения совсем иной, вялый, натужный по сравнению с утренним.

      И мысли ленивые, как полноводное течение широкой равнинной реки. Река памяти сделала поворот после того, как Людмила медленно и как бы торжественно проехала мимо своей прежней работы, мимо родного до боли НИИ, научно-исследовательского института, в который она попала по распределению после окончания вуза. Надо же, была пора, была эпоха, когда все было по распределению. Правда, в школу с математическим уклоном она пошла по своей воле. И в вуз учиться на программиста-экономиста тоже пошла в соответствии с собственными интересами и наклонностями.

      Ах, как быстро минули студенческие годы!

      Взахлеб, в ритме вальса, в вихре жадного поглощения, насыщения новыми знаниями, новыми впечатлениями, новыми увлечениями.

      Первый тур вальса жизни, первый разворот – Людмила – ученица школы с математическим уклоном. Именно этот уклон неуклонно развил в ней природную способность к анализу, к оценке, к созданию модели решения той или иной задачи. Зачем стоять в углу, если папа пока оставил наказанную и куда-то вышел? Как совместить любимое чтение и унылую игру на фортепьяно? Ответы найдены, осталось только осуществить задуманное.

      Второй тур вальса жизни, не столько разворот, сколько новая ступенька, новый уровень – вуз. Мыслительный аппарат совершенствовался, он стал работать по проверенным программам.

      Третий тур вальса жизни – работа в НИИ и защита кандидатской диссертации. Все логично, все по плану.

      Вот только единственное, в чем отставала Людмила в решении своих проблем – секс. Мешали вбитые с детства в голову, в душу запреты, табу, нравоучения.

      Сейчас Людмила со смехом припомнила, как они спорили с ее однокурсником Гошей, который ухаживал за ней. С которым они целовались до умопомрачения, благо опыт в деле поцелуев был накоплен Людмилой к тому времени немалый.

      Целовались, но любые попытки Гоши проникнуть сквозь створки заветного грота решительно пресекались Людмилой.

      – Ну, уступи, – жарко просил Гоша.

      – Нельзя! – упиралась Люся. – Я невинность потеряю. Навсегда. Вот женись, тогда, пожалуйста, сколько хочешь и… сколько сможешь, – прыснула она от смеха.

      – Соображаешь? Как же я женюсь на тебе, если я не знаю, какая ты.

      – Как получишь свое, – говорила Людмила тоном матери, – поминай как звали, а как я стану объяснять будущему мужу, что уже не девушка?

      – Ну, дай, Люсь, Лю-ю-сь…

      – Ладно уж, но учти, только сверху, только неглубоко…

      Глубоко получилось в реальности после официальной свадьбы– женитьбы на той же тахте, на которой она спала у мамы на днях.

      Но не с Гошей, в с совсем другим, с соседским Митей, который привлек ее тем, что всю жизнь терпеливо и молча ждал своего часа. После уроков в школьном дворе, на катке, на лавочке перед Лениным и Сталиным, и перед Лениным только и без Ленина и Сталина тоже.

      И дождался.

      Людмиле нравилось командовать Митей, таким безответным, таким послушным.

      Тем