Сбежавший из вермахта. Михаил Кубеев

принц Гамлет. Оба сценических героя храпели с присвистыванием и вздохами. Его королевское величество во всем своем великолепном облачении дергал ногами, лез обниматься. Гамлет в черном наряде сопротивлялся, отбрасывал его руки. Подошли одетые в костюмы артисты. Раздался дружный хохот. Но воевавшие друг с другом король и принц так и не проснулись. С ними произошло то, что бывало с теми актерами, которые после репетиций проводили напряженную ночь в кнайпе, но домой не возвращались, боялись полицейского патруля. Становилось ясно, что «король» и «принц» с немалым для себя риском добрались-таки до театра, в гримерной заранее переоделись и заночевали на сцене среди декораций.

      Все облегченно вздохнули. Ситуация разрядилась. Но прогон проводить не стали. Профессор Ламмер, у которого отлегло от сердца, по-своему решил наказать обоих. Он не побежал докладывать интенданту театра герру Гриммсу о чрезвычайном происшествии. Отозвал Эриха в сторону.

      – Не надо будить их, уважаемый, – сухо произнес профессор. – Им обоим следует основательно выспаться. Кстати, вы можете прилечь к ним. Ваше состояние не вызывает у меня ни малейших сомнений… А я вместе с королевскими дамами и челядью отправлюсь к Матильде. Мы выпьем там за ваше здоровье. И за ваш счет. За счет короля, принца и мудреца Горацио. Когда вы все трое протрезвеете, тогда оплатите. Присоединяйтесь к своим компаньонам. И помните, что спать рядом с королем, это большая честь.

      Обернувшись к актерам, с улыбками наблюдавшим за всей этой сценой, сказал:

      – Сегодняшний прогон сорван по вине этих негодяев. Завтра генеральная репетиция. Но если завтра или в последующие дни кто из вас посмеет прийти в подобном непотребном состоянии или позволит себе опоздать, то тогда он не просто лишится месячной заработной платы, но и своего трудового места.

      2. «Германия превыше всего»

      Через день после генеральной репетиции, которая прошла вполне успешно, состоялась премьера. В первых рядах по заведенной традиции сидели обер-бургомистр с женой, его заместители с женами и партийное руководство города. Актеры были в ударе. В заключительной сцене Гамлет и его соперник Лаэрт дрались не на жизнь, а на смерть. Клинки звенели, реплики звучали отчетливо. Все главные герои в трагических позах умирали один за другим. В живых остался один Горацио. Ему, философу, предстояло завершить драматическое действие многозначительной фразой. И он, глядя в зал, отчетливо ее произнес: «Умы людей раздражены: нетрудно злобе натворить несчастий средь общего смятенья». Пауза – и аплодисменты.

      Эта заключительная фраза вызывала немалое сомнение у профессора Ламмера. Он думал даже о том, чтобы ее переиначить. Вдруг придерутся, скажут, что она упадническая, не отражает боевой дух немецкого патриотизма, не соответствует требованиям нового времени? Но Эрих уговорил его не делать этого. Разве можно уродовать классика? Никаких сомнений. Речь в спектакле идет не о текущей войне, а о кознях злобных датских правителей. У короля Клавдия и его придворных брожение