Тайный коридор. Андрей Воронцов

кириллица, мой друг! Или, если быть точным, вульфилица, потому что в четвертом веке, естественно, не существовало еще ни Кирилла, ни Мефодия! Да, да, в основе готской азбуки лежал греческий алфавит, а также некоторые знаки рунического письма и латиницы! Точно так же, как вы помните, создавалась и наша азбука, только вместо рунических знаков Кирилл и Мефодий использовали славянские черты и резы. Немцы начали писать на готском алфавите, а перевод Библии Вульфилой создан даже раньше, чем Вульгата – канонический латинский перевод блаженного Иеронима! И до Лютера не было у немцев лучшего перевода! Специалисты называют его образцовой германской прозой. Что же до упомянутого вами готического шрифта, то он, будет вам известно, готами не применялся и прямого отношения к ним не имеет. Как и пресловутый готический стиль.

      – Н-да… Очень интересно, – признался Звонарев. – Но все равно мне ваша логика не очень ясна. Если наша письменность, как и готская, создавалась на основе греческой, то нам, наверное, все-таки ближе греки, чем готы?

      – Оправданное замечание, – кивнул Пепеляев. – Но дело не только в письменности. Мы же с готами были варвары. Греки как христиане сопоставимы с римлянами, мы же – с готами. Да, православные греки одинаково близки нам в качестве духовных учителей. И мы, и готы приняли христианство не из Рима, а из Константинополя. По некоторым сведениям, Вульфила, как и Солунские братья, тоже был по рождению греком. Но как ученики мы с готами друг другу ближе. Что сделал Вульфила, когда подошел в своем переводе Ветхого Завета к Книгам Царств? Ну, к тем, знаете, где про врагов Израиля сказано: «Бейте их, чтобы ни один не ушел!», «И поразил Менаим Типсах и всех, которые были в нем… и всех беременных женщин в нем разрубил…», – и тому подобное. Он вообще не стал их переводить, заявив, что не хочет возбуждать еще больше и без того воинственный дух своего народа. А ведь это очень близко русскому пониманию Ветхого Завета! Почитайте «Слово о Законе и Благодати» митрополита Илариона. Хотя я не знаю, где вы его сможете прочитать. А вот Лютер, не моргнув, перевел Книги Царств. Этого немца питало другое христианство, смешанное с молоком римской волчицы.

      Увлеченно вещавшего историка прервал какой-то человек в длинном блестящем кожане, который подошел к Пепеляеву и что-то зашептал ему на ухо. Звонарев лишь разобрал слово «сигареты». Пепеляев поморщился, глазами попросил извинения у Алексея и спросил у «кожаного»:

      – Сколько? Блоками я не ношу, ты знаешь.

      – Ну, дай пачек пять…

      – Три, – отрезал историк. Он огляделся по сторонам, запустил руку вглубь дохи, нашарил что-то там.

      Человек в кожане распахнул пластиковый пакет, и Пепеляев, словно фокусник, легко уронил в него из широкого рукава три пачки сигарет («Кэмел», как показалось Алексею). «Кожаный» сунул в опустевший рукав дохи червонец и исчез.

      «Да-а… – подумал несколько шокированный Звонарев. – Видать, твой маленький бизнес не ограничивается готскими сувенирами!»

      – Детишкам на молочишко, – сказал с кривой усмешкой Пепеляев. –