Майя Кристалинская: песни, друзья и недруги. Анисим Гиммерверт

будущее Валентины Толкуновой и Светланы Варгузовой.

      Валю Котелкину Семен Осипович принял, посчитав, что с ее данными петь в ансамбле можно, и благодаря ему Валя сделала тот первый шаг, который оказался одним из самых значительных в ее жизни. Зная о ее страсти к чтению стихов, Семен Осипович однажды неторопливо представил ее невысокому сутулому человеку в роговых очках с не обычно толстыми стеклами. Человек этот долго рассматривал Валю, видно было, что это дается ему с немалым трудом, и вдруг предложил ей заниматься в его кружке. Читать стихи, играть смешные сценки, иногда и петь тоже смешные песенки – короче, развлекать. Звали его Владимир Григорьевич, фамилию же Валя запомнила сразу, уж больно красивой была фамилия – Кристалинский.

      А был сорок второй год, осень, шла война, Москву часто потряхивало от налетов. Они были кратковременны, их пережидали в подвалах-бомбоубежищах, и когда по радио слышалось слово «отбой», Валя вылетала из подвала и шла по Басманной к саду имени Баумана, в Дом культуры; у Владимира Григорьевича кроме Вали в кружке были еще ребята, кому ни при каких условиях большое искусство не светило. Они собирались дружно, занятия проходили весело – Кристалинский сам, как заправский режиссер, ставил сценки, и это тоже входило в обязанности массовика-затейника, профессия-то ведь широкого профиля. Это позже его профессия стала вымирающей, а тогда массовик, да еще умеющий импровизировать, был в чести. Поставив сценки, Владимир Григорьевич делал целую программу, он вывозил ребят из стен дома на Басманной в «свет». Его «артисты» собирали целые фойе в кинотеатре «Колизей», что был неподалеку, на Чистых прудах. Зрители на концерты приходили задолго до начала сеанса, а «артистам» аплодировали не хуже, чем знаменитым мастерам во МХАТе.

      Можно было подолгу разговаривать с Владимиром Григорьевичем, но разговоры эти были связаны только с репетициями, выбором сценок, о войне говорили редко, и уж тем более никогда не говорили о личной жизни режиссера-затейника. Как будто у него не было ни дома,. ни детей. А Валя же, хоть и маленькая, но не по годам тактичная, интересоваться жизнью взрослых себе не позволяла.

      Но тайна за семью печатями – жизнь этого полуслепого, обожаемого ею человека – внезапно приоткрылась. В класс, где училась Валя, пришла новенькая – черноглазая, улыбчивая, с ямочками на щеках, с ровной челкой девочка. Oт ее речи, от несуетных манер, от всегда спокойного голоса исходила такая же доброжелательность, как и от режиссера из ЦДДЖ. но это Валя обнаружила позже, когда узнала, что девочка по имени Майя носит ту же фамилию, что и Владимир Григорьевич, и что она самая что ни на есть его родная дочь, да и внешнее сходство их было несомненно.

      У Вали и Майи было много такого, что заставляло тянуться друг к другу, какое-то внутреннее единство при различии характеров, темпераментов, даже взглядов на многие вещи и. что важнее всего, жизненной позиции.

      Жизнь их потом потечет по разным руслам, профессии их в конечном счете будут несхожими и встречи – редкими, потому