Рейд Дилетантов. Борис Геннадьевич Цеханович

и позеленел от увиденного, а Поташникова бурно и мгновенно вывернуло, а глядя на него, побледнел ещё сильнее и блеванул и Снегирёв. Алёхин, как лишившиеся невинности девочка, мигом закрыл лицо ладонями. Остальные тоже, хоть и не отвернулись, выглядели не лучше, обильно потея и нервно подрагивая телом. Проводник же, услышав и поняв, что убивают напарника просто обоссался, стоя на коленях.

      Скачков секунд десять стоял и смотрел на бьющееся тело на земле, потом сорвался с места и вновь кинулся на жертву и с силой ударил ножом в солнечное сплетение, погрузив нож по самую рукоятку и контрас неистово заорал на все джунгли. А Скачков в ожесточении, желая прекратить этот дикий крик, выдернул нож и ударил им в горло. Крик оборвался, послышался жуткий хрип, сип и ещё более страшное бульканье где-то там…, в глубине горла. Тело несколько раз с силой выгнулось, становясь почти на классический мостик, отбросив Скачкова в сторону и опало. Контрас наконец-то умер. Скачков, весь забрызганный кровью, сидел на заднице и очумело смотрел на мёртвое тело, а рядом с ним обессилено опустился Поташников, от которого кисло и противно несло рвотой.

      Минут пять на берегу ручья стояла тишина, прерываемая только всхлипыванием второго пленного, лежащего на боку на земле. Остальные постепенно пришли в себя и слепо копошились около своих рюкзаков, даже не понимая, что они делают. Первым в себя пришёл Скачков, брезгливо осмотрел окровавленные руки, нож и обмундирование и скомандовал срывающимся голосом: – Пошли отсюда, куда подальше….

      – А его как….? – Кивнул капитан Цветков на труп.

      Старший лейтенант махнул в безнадёге рукой: – Ему уже всё равно…, пусть так и лежит…

      – Пошли отсюда, лучше себя в порядок приведём.

      Отойдя метров на двести по ручью вверх, они снова остановились на крохотной полянке. Мигом все разделись и, несмотря на холодную воду полезли в маленькую заводь и стали усиленно смывать с себя пот и следы рвоты. А Скачков пока не посинел всё мылился и мылился, стараясь смыть с себя мифические следы крови. Он её смыл давно, но ему всё казалось, что она ещё присутствует у него на руках.

      Ушли они оттуда часа через два и до темноты без приключений сумели по большой дуге обойти деревню с лагерем контрас и уйти от неё километров на десять. Если раньше они шли по тропическому лесу и с интересом разглядывали и впитывали в себя экзотику, обсуждая увиденное. То сейчас шли молча, потрясённые произошедшим. Каждый из них много раз видел в кино и по телевизору, как на экране герои легко убивали врагов и после даже не парились от киношной смерти. И даже утренняя смерть Никитина так сильно не потрясла их. Никитин погиб в бою, когда они сами дрались и убивали в запале, накаченные адреналином. А вот смерть связанного врага, яркая, вещественная, мучительная, от неопытности убиваемого – она сильно потрясла. Конечно, они были военными, офицерами и само собой подразумевалось, что в случаи войны они будут убивать, но эта смерть врага виделась «чистой», почти благородной миссией, избавляющей родную