Полет в неизвестность. Сергей Трифонов

Гюнше и…

      – Какой Гюнше, Отто, адъютант фюрера? – прервал его Баур.

      – Похоже, он самый, господин группенфюрер. А еще они говорили о бригаденфюрере Монке и генерале артиллерии Вейдлинге. Но я не понял, в госпитале они или в лагере.

      – В каком лагере? О каком лагере речь?

      – Как в каком? В этом самом, в котором мы с вами находимся, господин группенфюрер.

      Баур остолбенел. Он был уверен, что с момента пленения находился в госпиталях, вначале во фронтовом, а теперь в тыловом.

      – Не понимаю вас, Миш, мы что, содержимся в лагере?

      – Конечно, господин группенфюрер. Мы находимся в Позене[12], в лагере № 173 для германских военнопленных. А при лагере имеется госпиталь. – Миш вынул из кармана пижамы замусоленный клочок бумаги, расправил его и протянул Бауру. – Вот видите, эвакуационный госпиталь № 2805 при лагере НКВД № 173.

      Баур увидел на клочке жирный фиолетовый штемпель с реквизитами госпиталя и лагеря. Мурашки побежали по коже. Только теперь до него дошло: началось настоящее пленение, госпиталь – лишь часть этого унизительного процесса. Но он взял себя в руки, нельзя нижним чинам даже на секунду показывать свое смятение.

      – Послушайте, Миш, у вас остались в Германии родные?

      – Никого, господин группенфюрер. Я сам из Цинтена, что в Восточной Пруссии. Слыхали, наверное? Маленький тихий и очень зеленый городок. Ничего от него не осталось. Русская авиация стерла его с лица земли. Бомба попала в наш дом. Разом все и погибли – бабушка, мать и сестра. Теперь я один.

      – Примите мои искренние соболезнования, Миш. А я, как вы видите, отныне инвалид. Буду просить русских дать мне в помощники кого-либо из немецких солдат. Если удастся решить этот вопрос, не согласитесь ли принять на себя это бремя?

      Миш поднялся с койки, вновь встал по стойке смирно и, как положено по уставу, ясно и громко ответил:

      – Так точно, господин группенфюрер! Сочту за честь!

      – Ну вот и прекрасно. – Баур улыбнулся. – Только, прошу вас, не так громко. Не ровен час, все русские сбегутся. А пока раздобудьте для меня блокнот и карандаш и узнайте, работает ли почта. Можем мы отправлять почтовые сообщения родным?

      Глава 6

      В сентябре тридцать третьего Доррит стало лучше. Настолько, что она буквально на глазах стала оживать, на лице появился румянец, голос зазвенел с прежней мелодичностью. Она энергично поглощала все, приготовленное кухаркой и мамой. Мы возобновили с ней продолжительные прогулки по берегам озера, а затем каждый раз удлинявшиеся вылазки в Мюнхен, во время которых гуляли по нашим любимым местам, посещали магазины, покупая Доррит самую модную одежду и обувь лучших коллекций Парижа, Милана, Берлина. Мы подолгу сидели на открытых террасах кафе и ресторанов, пили ароматный кофе, говорили и говорили, будто старались наверстать упущенное. Многочисленные прохожие, обращая на нас, светившихся радостью, внимание, мило улыбались и кланялись. Однажды мимо проходил пожилой шарманщик в баварской национальной одежде,

12

Позен – немецкое наименование польского города Познани.