Современные стратегии британской политической коммуникации. С. С. Бодрунова

уникальными чертами и типическими признаками, общими для многих стран развитой и даже развивающейся демократии.

      Разработанная нами схема анализа лежит в русле исследований медиакратии и позволяет увязать социально-политическую активность, медиа и их аудиторию в единый комплекс взаимодействий. Бытующие в науке подходы к данному термину можно с небольшой долей допущения свести к двум. В первом медиакратия рассматривается этимологически – как власть СМИ над аудиторией, то есть способность медиасреды оказывать влияние на формирование общественного мнения и индивидуальной повестки дня потребителя СМИ, а значит, влиять на его или ее социальное поведение. Нужно отметить, что данный подход серьезно аргументирован как с теоретической стороны, так и путем эмпирических исследований, в том числе, например, работ Анненбергской школы.[1] В основе данного подхода лежит теория фрейминга и ее разнообразные ответвления; эта теория вошла как органическая часть в том числе и в нашу работу. Однако в целом нам ближе второй подход, который подразумевает не двучастную (СМИ – аудитория), а трехчастную (акторы политического поля – СМИ – аудитория) схему анализа политико-коммуникативного взаимодействия. Данный подход вырос, как мы полагаем, из теорий политического маркетинга и медиаполитического взаимодействия; на наш взгляд, сегодня именно он способен дать более полную теоретическую рамку для анализа практик политической коммуникации.[2] Итогом рассмотрения данной схемы на примере Британии стал базовый вывод о том, что постмодерное коммуникативное пространство стремится к обретению устойчивости, находясь в постоянном кризисном состоянии. Это влияет, а иногда и прямо приводит, к синусоидному становлению, развитию и слому относительно стабильных рамочных политико-коммуникативных ситуаций, внутри которых коммуникация задана и ограничена постоянными правилами игры.

      Так, в полном соответствии со второй схемой, в Великобритании рождение нового типа социума сопровождалось резкой медиатизацией публичной сферы этой страны и в первую очередь ее политического поля. Принципиально новое состояние политической сферы Британии характеризуется сегодня высочайшим уровнем воздействия стратегий обработки и распространения информации на процесс принятия политических и электоральных решений и поэтому дает повод для пересмотра роли коммуникации в демократическом процессе. При этом уникальные особенности британского государства (островное положение, граничное по отношению к континентально-европейской и американо-канадской цивилизациям; единственная в мире более чем пятисотлетняя история демократических институтов; социально-экономическое наследие Британской империи; de facto трехпартийная система; структура элит страны и т. д.) делают британский социум весьма удобным объектом для изучения коммуникативных элитарных стратегий, представляя собой практически «идеальный газ»: так, функционирующие более ста лет электоральные механизмы работают на физически ограниченной территории и в рамках достаточно стабильного (а значит, и более предсказуемого) политического пространства.

      Еще в 1980-е годы в Британии отмечены серьезные перемены в распределении влияния между тремя элементами схемы «политический истэблишмент – СМИ – аудитория СМИ». Однако к началу нового века постепенный выход коммуникаций в рамках этой схемы из-под общественного контроля и подчинение массовой коммуникации манипулятивным технологиям привели к явлению, известному как электоральная апатия и – шире – апатия социального участия, то есть нежелание граждан совершать любой опосредованный социально значимый выбор из-за отсутствия доверия к механизмам и результатам этого выбора. Так, на всебританских выборах 2001 года уровень явки избирателей был самым низким за последние сто лет, и эта тенденция продолжает набирать силу. При этом уровень прямого участия (марши протеста во время Иракгейта и запрета лисьей охоты, отказ от покупки отдельных видов продуктов питания и масса других примеров) возрастает как в Британии, так и в континентальной Европе и США. Политическая элита в странах либеральной континентально-европейской политико-журналистской модели[3] является эпицентром принятия социальных решений. Поэтому изучение влияния элитарной коммуникации на социальный выбор и причины социальной апатии представляется крайне актуальным для понимания путей развития демократических процессов в новом типе социума, критически зависящем от массовой коммуникации. Сегодня такие исследования актуальны на всем пространстве атлантической цивилизации из-за необходимости пересмотра роли и механизмов политической коммуникации в обществе развитой демократии. Однако в российской науке наблюдается значительный отрыв от атлантической в целом и британской в частности коммуникативистики, в силу которого корпус британских академических исследований по проблематике современного политико-коммуникативного процесса почти не освоен отечественной наукой, и наоборот. Проблематика современного британского политико-коммуникативного процесса разработана в отечественной (советской и российской) науке неравномерно и в целом недостаточно для того, чтобы комплексно описать ее, в то время как в британской науке и публицистике к началу XXI века сложились

1

Подробнее о части этих теорий см.: Яковлев И. П. Современные теории массовых коммуникаций. СПб.: Роза мира, 2004.

2

Подробнее см.: Бодрунова С. С. Медиакратия: подходы к определению термина // «Медиафилософия II. Границы дисциплины». Материалы II научно-практической конференции «Медиафилософия: границы дисциплины», философский факультет СПбГУ, 21–22 ноября 2008 года. С. 91–105.

3

Hallin D. С., Mancini Р. Modelli di giornalismo. Roma; Bari: Laterza, 2004. P. 62–64.