Предложение, от которого не отказываются…. Ирина Градова

э-э… – невнятно забормотал он, – она куда-то пропала…

      – С этого места – поподробнее, – потребовал Мономах. – Когда пропала Малинкина?

      – Где-то около двух. Пошла в туалет и не вернулась.

      – Ты ее искал?

      – Я, э-э… заснул, – снова покраснел молодой человек. – Через пару часов проснулся и удивился, что ее нет.

      – И? – поторопил Мономах.

      – Пошел искать. Не нашел, но заметил, что дверь в конце коридора приоткрыта. Там палата Гальперина, и я пошел проверить – думал, Оля там. Ее в палате не оказалось, но я увидел, что Гальперин мертв.

      – Как ты это понял?

      – Так сразу же ясно!

      Мономах засомневался, что сам отличил бы мертвого пациента от спящего, бросив на него лишь беглый взгляд. Болезнь иссушила тело адвоката, и его лицо напоминало обтянутый желтоватой кожей скелет, даже когда он находился в состоянии бодрствования.

      – Ты видел Ольгу после?

      – Нет, я…

      – А по телефону звонить не пробовал?

      – Не берет трубку.

      – Понятно. Ладно, ты иди домой, нечего тут сидеть!

      – Она сумочку оставила. – Вадим кивнул на соседний стул, где и в самом деле примостился модный зеленый рюкзачок. – Я заскочу к ней по дороге домой, занесу?

      – Правильно, – согласился Мономах.

      Он сразу забыл о пропавшей сестричке, ведь его ожидали неприятности большего масштаба. Два покойника в отделении за неделю – перебор, и Муратов не упустит возможности потрепать ему нервы. Хотя, пожалуй, главному тоже не позавидуешь: в отличие от Суворовой, судьба которой никого не интересует, Гальперин – личность небезызвестная, да и родственников, похоже, пруд пруди. Проблемы не заставят себя ждать!

* * *

      Однако понедельник начался как обычно. Забежав к Муратову, Мономах нарвался на секретаршу – сухую и тощую, как осиновый кол, Веру Геннадьевну Лукашевич, охранявшую вход в кабинет главврача, как Цербер – врата в царство Аида. Она сказала, что босс не появлялся. Плановая операция позволила ненадолго отвлечься, но, едва выйдя из операционной, Мономах вновь ощутил, как желудок скручивает спазм. То, что Муратов медлит, ничего хорошего не сулило: если бы главный с порога набросился на него и вылил ушат грязи прямо на голову, Мономах испытывал бы куда меньшее беспокойство. Интересно, что Муратов допросил ординатора, но не соизволил позвонить его непосредственному начальнику! Гурнов обмолвился, что главврач вчера утром много говорил по телефону. Вряд ли он самолично решил обзвонить родственников покойного: похоже, он и не знаком с адвокатом. Да и супружница Гальперина не преминула бы намекнуть на этот факт во время разговора о признании мужа частично недееспособным… Нет, что-то тут не так!

      Адреналин стучал у Мономаха в висках, поэтому он не стал дожидаться лифта и махом преодолел несколько пролетов, едва не врезавшись в чью-то обширную филейную часть. Поднимающаяся впереди него женщина тяжело дышала и крепко цеплялась рукой за перила. «Восхождению» мешала одышка и, скорее всего, боль в позвоночнике и коленях, ведь при избыточном весе костям приходится несладко! Женщина обернулась,