Ночи живых мертвецов (сборник). Коллектив авторов

все это сошло с рук. А что касается старушки Этты, то как я тебе сказал, если твоя история подтвердится, мы тебя отпустим.

      – Мы сейчас говорим не об Этте, и ты это знаешь.

      – Если что-то тяготит твою совесть, Клайвен, то это явно не моя вина.

      Шериф остановился и впервые за всю ночь посмотрел в глаза заключенного. Риджуэй отшатнулся, увидев, что скрывается во взгляде шерифа. Лицо того было невозмутимым, словно высеченным из камня, но в глазах пылал пожар ненависти.

      – Ты хочешь в чем-то мне признаться, малыш?

      Клайвен оглянулся за помощью, но наткнулся лишь на ледяной взгляд Джереми. Когда он посмотрел на Синди, та хихикнула, но ничего не сказала.

      – Возможно, у тебя сейчас есть единственный шанс сказать что-то достойное, – произнес шериф. – Еще раз, Клайвен: ты хочешь мне в чем-то признаться?

      Задержанный отвел взгляд.

      – Нет, – тихо произнес он.

      Он больше не сопротивлялся, когда шериф провел его в камеру.

      Камера была рассчитана на то, чтобы содержать заключенных ночь или две перед тем, как их переведут в тюрьму штата. Десять футов в длину и пять в ширину, с неизменными открытым металлическим унитазом и раковиной, а также скамейкой вдоль одной из стен, которую можно было использовать в качестве кровати. В двери – небольшое прямоугольное отверстие на уровне талии, куда заключенные просовывали руки, чтобы им сняли или надели наручники по мере необходимости.

      Как только шериф поместил его в камеру, Риджуэй сразу прислонился спиной к двери и просунул в отверстие скованные запястья, как будто ему это не впервой. Но шериф не обратил на это внимания.

      – Ты не собираешься снять с меня наручники? – спросил Клайвен.

      – Нет, не этой ночью уж точно, – ответил Фостер.

      Прошел час, пока Клайвен шумел в камере, пытаясь устроиться максимально комфортнее, в то время как остальные тихо переговаривались за столом приглушенными голосами.

      – Может, нам лучше сходить за ними? – спросил Джереми спустя какое-то время.

      – С ними все в порядке, – успокоил его шериф. Он лениво просматривал свой блокнот, вспоминая события последней ночи. Была у него такая привычка – записывать кое-какие неофициальные соображения, в дополнение к официальным рапортам и бумагам, которых требовала его работа. Всего лишь маленькие подпункты, чтобы держать мысли в порядке. Листок с событиями прошедшего дня был заполнен заметками больше всех предыдущих страниц блокнота вместе взятых. Одна выделялась, нацарапанная крупнее, чем остальные: «Убил Хейса выстрелом в голову». Будучи избранным на должность шерифа, он за прошедшие четыре года использовал свое оружие единственный раз, когда избавил от страданий оленя. Того сбила и покалечила машина. Сегодня ночью он стрелял семнадцать раз и «убил» одиннадцать человек – точнее, тех, кто когда-то был человеком, умер, но потом каким-то образом воскрес. Этой ночью он также впервые залез в багажник своей машины за дополнительными боеприпасами.

      Когда с людьми происходят какие-то неприятности,