Отдел. Алексей Сальников

злым деревянным шлагбаумом, никак не могло быть фээсбэшной конторой, куда несколько дней назад Игоря настойчиво зазывал офицер со смутно знакомой фамилией.

      Жена позвонила шестой раз, Игорь подумал: «Я как бы забыл телефон», – и действительно оставил телефон в машине, вышел и полез под шлагбаум. За забором было еще более уныло, чем казалось снаружи, дело, видимо, было в том, что до этого Игорь глядел через шлагбаум из теплого сухого автомобиля и не чувствовал и не слышал того ветра запустения, который непрерывно двигался через огороженную территорию, роняя капли редкого дождя. С внутренней стороны углы забора, заросшие какими-то кустами, выглядели, как забывшие о бритве подмышки. Грунтовка знаком вопроса огибала здание с трубой, как бы интригуя тем, что вход в здание находится со стороны, обратной въезду; с той стороны, где стоял Игорь, были только большие окна, состоявшие из множества квадратных стеклышек, настолько пыльных, что тем, кто был внутри, если внутри кто-то имелся, не нужны были шторы. Справа от окон располагалась водосточная труба с оторванным низом и чернотой на том месте, где секции трубы соединялись друг с другом. Возле водосточной трубы стоял крупный хмурый мужчина в потасканном синем комбинезоне и курил сигарету. Игорь помахал ему рукой, надеясь, что тот задержится и как-то разъяснит весь этот занимавший Игоря топографический идиотизм, но мужчина, завидев повиливания Игоря в свой адрес, бросил окурок, пошел прочь, открыл дверь где-то сбоку здания и пропал. «Вот сука», – почти без злобы подумал Игорь.

      Внутри здания с трубой, если не считать двух паровых котлов и запаха туалета, смешанного с запахом хлорки, было пусто. Игорь походил туда-сюда, изучая выцветшие плакаты с правилами техники безопасности, пустой противопожарный щит с силуэтами багра, топора и треугольного ведра, нашел две двери в подсобки с надписями «Сварщики» и «Слесаря» и безрезультатно подергал дверные ручки. Шум отразился от кафельного пола эхом, похожим на цоканье каблучков, Игорь вспомнил про жену, и легкая волна злорадства слегка притушила ту досаду, что была у него на душе. Наконец Игорь нашел дверь, ведущую на лестничный пролет, который вел, в свою очередь, куда-то наверх. Наверху был сумрачный коридор без единого окна, освещенный парой сорокаваттных лампочек, по обеим сторонам коридора находились двери, Игорь без стука сунулся в первую из них.

      В кабинете кафель сменялся линолеумом, старые половицы заскрипели под ногами Игоря, и полный, приземистый человек, сидевший спиной ко входу, лицом к экрану ноутбука и что-то набиравший на бесшумной клавиатуре, блеснул абсолютной лысиной, озвучивая равнодушный вопрос.

      – Чего надо? – спросила лысина тусклым голосом.

      «Шоколада», – захотелось ответить Игорю, он замялся, соображая, как оформить вопрос, чтобы не выглядеть совсем уж глупо, и человек за ноутбуком, почувствовав заминку, глянул через плечо.

      – А-а, – сказал человек даже как бы с разочарованием. – Ну, садись, садись.

      Он показал на стул сбоку от стола. Загипнотизированный его разочарованием, Игорь послушно сел. Человек продолжил шарить по клавиатуре толстенькими пальцами, кольца на безымянном пальце правой руки не было. Он будто забыл об Игоре минут на десять. За это время Игорь успел устать, скашивая глаза на убранство кабинета, более походившего на вотчину советского директора школы, со всеми этими стеклянными шкафами, где хранились журналы, потускневшими вымпелами на стене, пыльными спортивными кубками на подоконнике, красным дисковым телефоном на столе. Стул под хозяином кабинета поскрипывал. Спортивный костюм человека за ноутбуком не вязался с его одышливым посвистывающим дыханием. Возникал вопрос: если лысый так дышит, когда просто сидит, то что же происходит с его дыхалкой, когда он передвигается.

      – Пришел, значит, – сказал человек так внезапно, что Игорь подпрыгнул от неожиданности на своем онемевшем от сидения заду.

      Толстяк с нескольких попыток выдвинул перекосившийся ящик стола, вытащил оттуда канцелярскую папку с надписью «Дело», развязал тесемочки, сверился с тем, что внутри, и спросил, как-то по-особенному сотрясая щеками:

      – Игорь Петрович? Так?

      – Так, – кивнул Игорь.

      Толстяк бросил папку обратно в ящик стола и с нескольких попыток задвинул его. Он обратил глаза в сторону посетителя, и от этого взгляда Игорю стало как-то нехорошо, у него создалось впечатление, что к толстяку приделаны глаза от кого-то другого, будто швейцарской овчарке пересадили глазки питбуля.

      – Давай сразу на ты, Игорь Петрович, – сказал толстяк. – Меня зовут Сергей Сергеич, я тут главный, я тебе и звонил.

      Толстяк не сделал никакого движения, хотя бы намекающего на то, что он собирается протянуть руку для рукопожатия, Игорь подумал, что если протянет руку первым – это будет как-то унизительно в свете того, что устроили ему на прежней работе, и в свете того, что творилось у Игоря в семье. Он решил, что унижений ему хватит, и через это в знакомстве Игоря и Сергея Сергеевича образовалась неловкая пауза с пятисекундными гляделками.

      – Ты знаешь, чем мы тут занимаемся? Справки у бывших коллег не наводил? – в последнем вопросе толстяка сквозила некая, понятная им обоим, издевка.