Рваные валенки мадам Помпадур. Дарья Донцова

мне человеческий барсучий жир! Без ароматов! Поняла? Человеческий барсучий жир! Сколько раз повторять?

      Я тронула разъяренную тетку за плечо:

      – Сейчас получите человеческий барсучий жир. Но сначала я оплачу покупку, иначе вам чек не пробьют. Сколько с меня?

      – Уже показывала цифры, – вздохнула Катя, поворачивая калькулятор, – нам теперь не разрешают вслух произносить, если посетитель не один. Глядите.

      Я потрясла головой:

      – Я брала всего лишь упаковку таблеток, вы ошиблись в счете.

      – А сто пластырей? – заголосила провизор.

      – Вы их посчитали? – безнадежно спросила я.

      – Сами сказали! «Сто штук, обклею ими все, что под руку попадется», – процитировала меня фармацевт.

      – Это же шутка, – пробормотала я, – надеюсь, безумное количество презервативов в виде Микки-Мауса мне не положили?

      – Вот они, в пакете, – радостно оповестила Катерина, – будете пересчитывать?

      – Хорош резину жевать, дома внучка без присмотра, дай человеческий барсучий жир, – занервничала пенсионерка.

      Я молча положила на пластмассовую тарелочку деньги и ушла из аптеки в глубочайшем изумлении. Ладно, пусть я ничего не понимаю в современных средствах контрацепции, и, в конце концов, при необузданном воображении можно себе представить желтые разноцветные пластыри: одна наклейка похожа на лимон, другая напоминает осенний лист, третья смахивает на зубы старого медведя. Цвет один, оттенки отличаются. Но как можно требовать человеческий барсучий жир? Может, аптекарша Лена была права, когда предположила, что обитателей психиатрической больницы отпустили сегодня по домам?

      Глава 8

      До деревни с многообещающим названием Ведьмино я долетела меньше чем за три часа. Дорога оказалась хорошей, машин мало, поэтому около половины девятого я уже стояла у деревенского магазина.

      – Водкой не торгую, – сказала бабуля за прилавком.

      – Алкоголем не интересуюсь, – спокойно ответила я, – помогите, пожалуйста. Вы местная?

      – Здесь родилась, тут и помру, – оптимистично заявила старушка.

      – Наверное, всех вокруг знаете? – спросила я. – Помните, чуть больше года назад здесь археологи вели раскопки?

      Пенсионерка поправила платок, почти съехавший ей на затылок.

      – А то! Никакого покоя! Поселились они, правда, в палатках, но начали к нам шастать. То им воды из колодца, то дров продайте. Надоели! Да еще Назар надурковал. Хотел их прогнать, археологи на лугу устроились, где он… слово такое, странное, мед… итог. Назар этим медитогом занимался каждое утро и вечер, а москвичи его лужайку оккупировали.

      – Медитировал! – догадалась я.

      – Во! Точно! – закивала бабуля. – Без стыда мужчина был. Выходил на улицу в одних трусах. Пойдет на лужок, руки вытянет, на одной ноге замрет и воет, словно кобель на месяц: «Ам… ам… ам!» Покачается и давай про харю петь. Харя вишня!

      – Может, харе Кришна? – уточнила я.

      – Да какая разница, – отмахнулась