Ритуальное цареубийство – правда или вымысел?. Владимир Большаков

крестьянин, каждый рабочий мог самостоятельно, без чужой помощи читать наши декреты, приказы, воззвания. Цель – вполне практическая. Только и всего». (Очень напоминает мне этот пассаж рекомендации Гитлера по обращению с населением на оккупированных восточных территориях – образование давать самое примитивное, только чтоб умели читать указы германских властей.)

      Ненависть большевистских полуинтеллигентов к русской интеллигенции обернулась для лучших умов России гибелью в расстрельных подвалах ЧК. Достаточно упомянуть дело великого поэта Николая Гумилева, безжалостного уничтоженного подручными бездарного стихоплета Дзержинского. По фатальному совпадению другой рифмоплет Юрий Андропов, возглавивший КГБ, преследовал будущего лауреата Нобелевской премии, поэта Иосифа Бродского, и добился его изгнания из СССР. Всякие там «чеховские интеллигенты» большевикам были как кость в горле. В коммунистической России им места не было. Одних уничтожали в подвалах товарища Дзержинского. С другими расправлялись методом насильственной высылки, или «предусмотрительной гуманности» по формулировке Троцкого. Доживавший последние годы Ленин настоятельно рекомендовал в своем письме генсеку ЦК ВКП(б) Сталину этим методом воспользоваться самым активным образом: «Розанов, Вигдорчик, Франк… надо бы несколько сот подобных господ выслать за границу безжалостно. Очистим Россию надолго… Всех их – вон из России. Делать это надо сразу. Арестовать несколько сот и без объявления мотивов – выезжайте, господа! Чистить надо быстро».

      И чистили быстро. Через несколько месяцев после указания Ленина чекисты собрали около трехсот человек – философов, литераторов, ученых, врачей с мировыми именами, среди которых оказались Николай Бердяев, отец Сергий Булгаков, Юлий Айхенвальд, Николай Лосский, Абрам Каган, Василий Розанов и другие, – и на зафрахтованных немецких пароходах отправили в пожизненную ссылку за границу. Эта беспрецедентная карательная операция ЧК вошла в историю как «философский пароход».

      Вот как вспоминал последний день пребывания на Родине Сергей Трубецкой: «Как и в Москве, перед отъездом я постарался обойти город и проститься с ним, так и тут я прощался с Петербургом, с его видами, памятниками, Эрмитажем… Последний день, последние часы в России тянулись для меня, казалось, бесконечно… Но вот, наконец, наступил час погрузки на пароход. “Обербургомистр Хаген” стоял на Невской пристани… Вместе с нами на пароход взошли и несколько чекистов… наши паспорта нам на руки выданы не были, они остались у чекистов… Вот вырисовывается Кронштадт и Толбухин Маяк. От нашего парохода на ходу отваливает лодка, в ней наши чекисты… “Ваши паспорта у меня”,– говорит наш капитан… Тяжелый камень сваливается с моего сердца… В то же время нет и легкого чувства радости, щемящая тоска охватывает меня. Я впиваюсь глазами в последний краешек родной земли. Грусть, тоска, безнадежность! Но это Россия, страна наших отцов и дедов. Сердце сжимается.