О бабушках и дедушках. Истории и рассказы (сборник). Коллектив авторов

усаживаются, бабушка с мамой подают щи. Кислый пар щекочет ноздри. Просыпается и ворчит зверский аппетит. Свежий лук кладут каждому в тарелку. Наступает время блаженства первой ложки. Бабушка все еще суетится, дед кряхтит и посмеивается, глядя на нас.

      – Что, Надя, нет у вас в городе таких щей?

      – Нет, дедушка.

      После обеда все отдыхают. Я лежу рядом с бабушкой и думаю о Дозоре. Бабушка поет песню. Незаметно проваливаюсь в сон.

      Просыпаюсь в темноте. Вскакиваю, одеваюсь как на пожар и бегу на кухню. Бабушка с мамой лепят вареники с мясом и квашеной капустой. В печке трещат и ссорятся дрова.

      – Внученька, как спалось? Молочко с пышками будешь?

      Усаживаюсь на скамейку и подпираю лицо кулачками.

      – Нет, не буду. А где дед с папой?

      – Во двор пошли. Дорогу чистят.

      Одеваюсь. На печке все уже высохло, и даже валенки. Теплые, мягкие, лучшие друзья. Заглядываю в сенки. Пес поднимает голову, из радостной пасти свешивается язык.

      – Прости меня, Дозорушка, – шепчу я и бегу на улицу. Через минуту работаю во дворе маленькой снеговой лопатой. Дед сам ее смастерил. Кидать снег – настоящий деревенский труд. Носы красные от мороза, шапки съехали набекрень, жар пышет изнутри.

      Пустынная зимняя улица. Никого не видно. Только посмеиваются желтые огоньки избушек. Дед выносит ведро с золой и горячими угольками, высыпает на дорогу. Черное пятно буравит белотканую ленту улицы. Подхожу и трогаю угольки валенком: миллиарды красных искринок разбегаются в стороны. Увлекаюсь занятием и оказываюсь в середине костровища. Ножкам тепло… Валенки начинают дымиться. Отскакиваю в сторону. Отец смеется до слез, маме ничего не сказали.

      Мысли возвращаются к Дозору.

      – Дедушка, а он бегать сможет?

      – Еще как! Даже прыгать сможет!

      – Дедушка, а можно Дозор в сенях поживет, пока не поправится?!

      – Нельзя. Он живет на улице.

      – Ну, дедушка, – слезы начинают скатываться бусинами. – Хотя бы во дворе?

      – Нет! И больше никаких разговоров.

      – Тогда я вместе с ним на улицу жить пойду! – выставляю ногу вперед и смело смотрю деду в глаза.

      Смешинки-бесенята пляшут в добрых глазах старика.

      – Ишь ты, какая! Как деда слушаться – не дозовешься, а как усы в сметане испачкала, так смелая стала!

      Дед прав. Опускаю виновато голову.

      – В свинарнике пусть пока поживет, – смягчается дед.

      – Спасибо, дедушка, – так хочется его поцеловать от радости. Да не любит он телячьих нежностей.

      Наступает банное время. Мужчины первые, женщины – следом. В баню уходят налегке, прихватив с собой полотенце. Когда бежишь в баню, мороз жалит колени. В бане пахнет веником и мокрыми стенами. Я ложусь на полок, уткнувшись лицом в березовый букет. Листья пахнут летом. Вспоминается роща, бабушкина звонкая песня, ворох веток. Дед хитро посматривает по сторонам и вяжет ладные венички. Луг жужжит и хлопочет.

      Горячий пар громко ругнулся. «Ш-ш-ш» – белый столб поднимается к потолку. Паримся с бабушкой три