Без тебя не уснуть. Максим Замшев

его слышу – я ещё живой.

      Машины беснуются ночью матовой,

      Невидимой руки повисает плеть.

      Сердце пахнет молоком матери,

      Пока его чую – меня не одолеть.

      Выпит аперитив, несут закуски

      Официанты без кавычек и заковык,

      Я хочу говорить по-русски,

      Даже если вырвут у меня язык.

      Ось моя не выдержала и согнулась,

      Сердце зову из последних сил.

      О, если бы оно ко мне вернулось,

      Я бы его обратно не отпустил.

      Кто-то скажет, что ложь усердней,

      Чем всё наше праведное житьё.

      А я смотрю на убегающее сердце,

      На безвозвратное сердце моё.

      «Мне кажется, что жизнь моих друзей…»

      Мне кажется, что жизнь моих друзей

      Не кончилась, а закатилась в угол.

      А юность возле огородных пугал

      Застыла. Ей не стать уже резвей,

      Не выгадать ни часа, ни минуты,

      Всё началось задолго до поры,

      Как рыбы, от усердия надуты,

      Со дна подняли старые миры.

      И соблюдая правила игры,

      Мои друзья, задвинув крепко шторы,

      Оставили пустые разговоры,

      Чтоб вслушаться в напев земной коры.

      А жизнь? Она длинна и бестолкова,

      Мизантропична и не так нужна,

      На огороде выросла стена –

      Забвенья непреложная основа.

      Ведь юность – эфемерная княжна –

      Нуждается в защите от былого.

      Мои друзья, таланты, ротозеи,

      Пропойцы, пожиратели небес,

      Вы презирали всякого лакея,

      И вас не спутал, хоть и путал бес.

      Зачем же вы разлуки чёрствый хлеб

      По нищим разбросали слишком рьяно?

      Великий город окнами ослеп,

      Ничтожный раб зализывает раны.

      На свет пробраться стало тяжелее,

      Ветра всё одиночней и всё злее,

      А камень преткновенья под ногой,

      Всегда не тот, всегда совсем другой.

      «Как жаль, что луны не коснуться, как раньше, руками…»

      Как жаль, что луны не коснуться, как раньше, руками,

      Остались вопросы, а прошлого будто и нет.

      Живя на равнине, становишься ровным, что камень,

      И датой рожденья мараешь обратный билет.

      Гремучая смесь одиночества с мыслью о благе

      Отчизны, в которой смертельна октябрьская стынь.

      В промокших полях отзывается хохот бродяги,

      И поезд качается с призрачной тенью впритык.

      На ветках не птицы, а сгустки вчерашней обиды,

      Готовится снег на себя уронить облака,

      Глаза отыскали печальные русские виды,

      И этим глазам запретили моргать на века.

      Пустые леса в ожиданьи свирепого гула,

      Охотничьи ружья долги отдают тишине.

      Друзьям уж пора выходить из тяжёлых загулов,

      Но что-то их держит, но что-то их держит на дне.

      Наверно, луна им обманы пускает вдогонку,

      И пальцы до хруста, до крови сжимают бокал.

      Эх взять бы её, отложить