Ярилина рукопись (сборник). Марина Козинаки

постоянно попадались ей на глаза. Смуглый светловолосый парень улыбнулся с неожиданной веселостью. Полина тут же сообразила, что его слова были адресованы именно ей.

      – Кто этот старик? – робко спросила она, слегка смутившись, и нервным движением указала на дряхлого деда.

      – Это наш местный леший. Илья Пророк. Блюститель порядка, так сказать.

      – Илья Пророк? Это прозвище?

      – Кто ж знает?! Так его тут зовут.

      – То есть это настоящий Илья Пророк? Но ведь…

      Я имела в виду того, кто… Или это в самом деле тот, о ком я подумала?

      – Именно тот, о ком ты подумала, – на этот раз отозвался парень с веснушчатым лицом, произнеся последнее слово со странным нажимом.

      Полина бросила на него быстрый взгляд – и ее резанула чернота его глаз. Так смотрела ночь. Холодная, безлюдная и таящая в себе неведомую опасность… Но голос у него был приятный, он словно медленно вливался в уши и мысли.

      – Что, по-твоему, целое ведро зачарованного льда само по себе оказывается в реке каждое второе августа? – сказал улыбающийся белокурый юноша.

      – Я не думала, что он настоящий, – в замешательстве произнесла Полина. – Я думала, это легенда такая…

      – О, ну здесь у нас все легендарное! – Он увлек ее в сторону лавки, предложил сесть и сам опустился рядом. Его друг сел с другой стороны и откинулся на спинку скамейки.

      – Я Митя. А это Сева.

      Он был крупным и широкоплечим. И очень красивым.

      Его длинные, словно на солнце выгоревшие кудри почти касались плеч. Друг же его, напротив, выглядел худым, как тростинка, и вся кожа его была усыпана бесчисленными веснушками. Сощуренные темные глаза излучали надменность.

      – Меня зовут Полина.

      – Да это уж я знаю – мне рассказали. Сева, ты ничего не добавишь?

      – Я? То есть… да, очень рад знакомству, – безразлично отозвался Сева, и Полине вдруг стало так холодно, словно с неба посыпал снег.

      – Скажи-ка, а что с тобой случилось в Купальскую ночь?

      – Со мной? – Она опять повернулась к Мите. Откуда он узнал про ту ночь?.. И почему тоже разговаривает с ней так дружелюбно, будто они знакомы полжизни?

      – Да-да, именно.

      – Ну, я была в деревне у приятельницы моего дедушки, в гостях… А потом с соседками собралась идти на речку… – Полина запнулась. Рассказывать чужому человеку эту историю не очень хотелось, к тому же и рассказывать-то было особо нечего.

      – Что же случилось потом?

      – А потом я не помню, – ответила Полина. Она и впрямь не помнила, только отдельные ощущения, тени: что-то черное, шелестящее, резкую нестерпимую боль, шедшую откуда-то изнутри, всплески холодной воды в реке, невнятный плачущий голос, а затем – нечто светящееся, охватывающее ее тело будто руками, приносящее покой и облегчение под звуки дудочки или флейты. Это последнее воспоминание было живым, оно имело плоть и, скорее всего, как представлялось Полине, касалось настоящего человека. По крайней мере, ей хотелось так думать.

      – Совсем