Аратта. Книга 2. Затмение. Мария Семёнова

махнул рукой и прикрикнул на дочь, которая стояла рядом:

      – Что здесь толчешься, принеси воду господину, и кыш отсюда!

      Девица с разочарованным видом развернулась и бросила на маханвира проникновенный взгляд через плечо, но тот словно не заметил его.

      Наконец, когда за окнами уже совсем стемнело и хозяин постоялого двора во всех подробностях пересказал гостям все слухи и сплетни о мятеже в столице и его героическом подавлении, Ширам предложил царевичу идти спать. Несколько перебравший Аюр не стал спорить, кивнул и послушно отправился в опочивальню, нахваливая оленину, мед, любезного хозяина и его красавицу-дочь, которой он сулил по возвращении в столицу немедленно перевезти к себе во дворец. Он и сейчас был весьма расположен остаться с ней наедине, но глаза его слипались и ноги едва слушались. Словно вся усталость этого похода внезапно обрушилась на него. Аюр и не подозревал, что настолько нуждается в отдыхе.

      – Отдыхай, светозарный. Доброй тебе ночи. Ложись спать, я проверю дозоры и вернусь.

      – Не о чем беспокоиться! И скорее вели привести эту красотку прямо сюда…

      Царевич взмахнул рукой и, увлекаемый этим движением, рухнул на кровать, не снимая сапог.

      – Уже бегу, – пробормотал накх и, закрыв дверь, поглядел вниз, где за освободившимся столом о чем-то между собой оживленно беседовали огнехранитель и Аоранг.

      – Хаста! – окликнул его саарсан. – Ступай к царевичу. Хмельное ударило ему в голову. Надо разуть его и снять одежду. Я скоро вернусь.

* * *

      – …А я ничуть не удивлен, – произнес Хаста, рассеянно отщипывая кусочки от ячменной лепешки. – Сам знаешь, мы в храме не любим об этом говорить. Делаем вид, что ничего такого нет. Но поверь человеку, который много лет прожил на севере: бьяры повсеместно поклоняются своим богам и даже не особенно таятся. Самое большее, они добавляют к ним господа Исварху. И лучше даже не вникать, в качестве кого. Вон, погляди, у этого тоже висит, видишь? – Рыжий жрец показал на хищную птицу с женским лицом на груди, вырезанную на осевом столбе. – Где у нас священный знак Солнцеворота – у этих то Небесный Лось, то Близнецы, то Тарэн, которую они кровью поят, а то и сам Первородный Змей, не к ночи будь помянут…

      – И это в дневном переходе от столицы, – покачал головой Аоранг. Он слушал вполуха – был занят оленьей ногой, которую предусмотрительно попросил отложить для него еще до ужина. – Экое чучело изловили!

      Хасту передернуло:

      – Скажешь тоже, чучело! Хуже бьяра-оборотня и представить ничего нельзя. У нас на севере ими детей пугают. Таких, как он, кроме огня, ничего не берет…

      – Как видишь, берет.

      – Ты о Шираме? Тут о чем говорить, ему сражаться – как дышать. Но без твоей подмоги, кто знает, справился бы?

      – Оборотень был обуян звериным духом, – ответил Аоранг. – А я со зверями хорошо лажу.

      – Ну да, конечно, – не без досады отозвался жрец, – вы, мохначи, умеете обмениваться мыслями и разговариваете со зверями. Могу поклясться, ваши шаманы не слишком отличаются от бьярских.

      Аоранг