Крылья черепахи. Александр Громов

монеты. Не утерпев, я поставил на стол свою кружку с недопитым чаем, покинул обширное кожаное кресло, где полчаса назад так уютно устроился, и ринулся проверить.

      На меня посмотрели с интересом. Пухлый Леня заколыхался, как будто желая что-то сказать, пожевал толстыми губами, но не издал ни звука. Зато Феликс произнес заинтересованно:

      – Что там, Виталий?

      – Если кто-то привез сюда макаку, – медленно закипая, проговорил я с нарастающей угрозой, – то пусть сам моет ей ноги. – И, снова плюхнувшись в кресло, добавил: – А если это чьи-то дурацкие шутки...

      В последнем я был убежден. Откуда взяться макаке? Явно кто-то шутил с дурна ума, и я догадывался кто.

      – Кеша! – спохватилась Мария Ивановна. – Куда он пошел, вы не видели? Несносный ребенок. Кеша!

      – Какой я тебе Кеша, ба? – донесся сверху обиженный дискант, и над балюстрадой показалась возмущенная лопоухая физиономия. – Называй как надо, а то меня нет. – И возмущенная физиономия убралась вместе с ушами.

      – Викентий! Сейчас же спустись!

      Внучек Марии Ивановны соизволил вновь явить свою физию из-за балюстрады и вызывающе шмыгнул носом.

      – Другое дело. А мультики по телеку скоро?

      – Не знаю я, когда мультики! Лучше скажи: это ты следов понаставил? Только не врать!

      – Каких следов, ба? – невинно поинтересовалось дитя.

      – Обезьянних!

      – Не-а. А где следы?

      – Вон, – показала Мария Ивановна. – И на нашей двери – тоже. Милена Федуловна уже возмущалась. Скажешь, не ты?

      – Не-а, – уверенно отрицал внучек Викентий.

      – А кто?

      Мария Ивановна кипела. Марии Ивановне было мучительно стыдно перед нами за своего внука и за свое раздражение. Вот тебе и педагог-любимец, подумал я. А впрочем, сапожник всегда без сапог.

      – Позавчера я такой след видел у себя в номере, – густо проклокотал Леня. – Утром умылся, хотел лицо вытереть и все такое – и на тебе. Прямо на полотенце.

      – А у меня на оконном стекле, – проворчал Феликс. – Только не позавчера утром, а вчера. – Он потянулся к панно посмотреть, щелкнул по носу безухого медведя и уверенно кивнул. – Ага. Точно такой же грязный след и, что любопытно, с внешней стороны. На втором-то этаже. Что делать – не люблю грязи. Пришлось, знаете ли, открывать окно и оттирать, номер выстудил совсем. – Он покосился на меня и поправился: – То есть комнату...

      Я усмехнулся про себя. Знаем ваши штучки. Покои, мол. Апартаменты. Но кто же в них, апартаментах, комнатах, покоях и так далее наставил обезьяньих следов, если не мальчишка?! Больше-то некому. Разве что незнакомый мне Борис Семенович на почве шизофрении подбирает ключи к чужим номерам, а также карабкается по наружным стенам, чтобы посадить отпечаток на стекло... а два телохранителя его, значит, подсаживают. Угу. Замечательная гипотеза, как раз годилась бы скрасить промежуток между двумя рюмками...

      Стоп! Сегодня никаких рюмок. Стаканов – тем более. Феликс с Матвеичем – пусть пьют хоть