Капкан для медвежатника. Евгений Сухов

была ты и Заславский? – догадался Родионов.

      –  Да, – убито произнесла Кити. – Как мы входим в нумера, как целуемся. Была даже одна, где я, – она перевела дух, – стою перед Заславским в неглиже. Меньше, чем в неглиже...

      –  М-мда-а, – протянул невесело Савелий Николаевич. – И каким образом у этого актеришки очутились такие фотографические карточки?

      –  Он нанял частного сыщика, чтобы следить за мной, – уже успокаиваясь, ответила Кити. – Тот и сфотографировал нас. Он же выкрал из бумаг Заславского мое письмо к нему.

      –  Тут и до арестантских рот недалеко. Это уже подсудное дело, – заметил Родионов.

      –  Подсудное, – согласилась безрадостно Екатерина Вронская. – Да только суда никакого не будет. Вообще, огласка этого дела может сильно скомпрометировать Заславского. И, конечно, меня. А нам обоим, как ты сам понимаешь, это крайне нежелательно.

      Кити как-то жалко посмотрела на Савелия и добавила:

      –  Ты понимаешь?

      Родионов задумчиво кивнул и спросил:

      –  А что за письмо выкрал сыщик?

      –  Мое письмо, которое я написала Заславскому, где я... В общем, это было любовное послание. – Качнув плечиком, добавила: – Обыкновенное письмо, какое женщина может написать любимому мужчине. В нем же я предлагала место и назначила время для нашей будущей встречи. Судя по интерьеру, именно там и были сделаны фотографические карточки.

      –  Ясно, – коротко ответил Савелий Николаевич. – Частный сыщик очень хорошо подготовился.

      –  Это еще не все, – Вронская с надрывом вздохнула. – Не далее как вчера этот негодяй нашел меня и предупредил, что если я не брошу Заславского и не вернусь к нему, он «отпустит в общество компрометаж». То есть предаст огласке наши с Заславским отношения, подтвердив их наличием моего письма и фотографических карточек. Сроку на раздумье он дал мне всего три дня. Так что послезавтра, если я, конечно, не выберу полную компрометацию себя в свете – что означает мой конец и конец карьере Заславского и его личной жизни, – я снова стану любовницей этого мерзкого актера. Подставить Заславского я не могу, так что, похоже, мне придется согласиться на условия этого подонка.

      –  Вот негодяй, – громко и с чувством произнес Савелий.

      К Кити он не испытывал никаких особых чувств. Все было сложнее. В его жизни теперь присутствовала лишь одна женщина – Елизавета. Его Лизавета. Лизанька. Однако позволить какому-то мерзопакостнику шантажировать женщину, с которой он был некогда близок, пусть и случайным образом, Савелий Родионов тоже не мог.

      Похоже, его дворянская кровь сказывалась и здесь.

      –  Ну что, я ответила на все твои вопросы? – обреченно спросила Вронская.

      –  Нет, не на все, Кити, – ответил Савелий Николаевич, очевидно, принявший какое-то решение.

      –  А что ты еще хочешь узнать? – спросила Кити, и в ее глазах мелькнула надежда.

      –  Я хочу узнать, где актер хранит свой компрометаж, – негромко произнес Родионов.

      Вронская пристально посмотрела ему в глаза:

      –