Небесная музыка. Луна. Анна Джейн

я хочу постоянно, а не от случая к случаю

      Быть свободной. Сбросить оковы и цепи.

      Глава 5. Звездный сад

      Не трясите небо, иначе упадут звезды.

      Посыплются дождем.

      И погаснут.

      Тогда небо станет обычным

      черным пятном.

      Санни кажется, что она падает в невесомость, и густая сконцентрированная тьма вокруг нее – прекрасна. Она разрывается ярким светом далеких созвездий, переливается всеми цветами радуги, искрит… Эта тьма – словно живая. Она стремительно, но мягко несет Санни вперед, мимо миллионов космических тел. Мимо мчащихся комет, вращающихся планет, сверкающих звезд. Показывает одну за другой системы, галактики, скопления… К примеру, вон там, справа, крошечный Млечный Путь, и он похож на спиральную россыпь ванильного сахара и пудры на черничном джеме. Так и хочется окунуть в него палец и попробовать на вкус.

      Санни летит дальше. В ее голове пусто – ни единой мысли и никаких эмоций, кроме безграничной радости. Она потеряла счет времени, но ей все равно. Санни чувствует себя здесь словно дома, в котором давно не была.

      В какой-то момент она вдруг слышит чудесную незнакомую музыку, хоть в космосе это невозможно. Сначала – совсем тихо, потом громче. Мелодия столь прекрасна, что Санни хочется улыбаться – возможно, так звучит эта бесконечная тьма. А еще ей хочется запоминать эту музыку, со всеми ее оттенками и переливами, но для чего ей запомнить, она не понимает. Ей кажется, что это будет продолжаться вечно – она, ее полет и чудесные звуки, в которых переплелись любовь и нежность, восторг и свет, нежность и блеск.

      А потом до нее вдруг резко – словно толчок в грудь! – доходит. Она должна запомнить эту музыку, чтобы самой исполнять ее.

      Она должна ее написать.

      И на этой мысли Санни внезапно вырывает из тьмы, из ее личного космоса, и бросает в океан слепящего света, тащит сквозь него, как рыбу, заглотившую крючок, и кидает на что-то жесткое. Музыка перестает играть, и в ушах остается лишь эхо.

      На этом она приходит в себя.

* * *

      Я медленно открываю глаза и щурюсь от света.

      Голова гудит – в висках словно два тупых сверла, язык и губы пересохли, а по телу белым вином разлилась слабость, впитавшаяся в кожу, в кровь, в каждую мышцу и кость.

      Перед собой я вижу белоснежный потолок – лежу на спине, накрытая невесомым одеялом. Не понимая, что случилось и где нахожусь, я приподнимаюсь на локтях, сажусь, несмотря на боль в голове, откидываю в сторону одеяло, похожее на белоснежное облако, и оглядываюсь по сторонам.

      Незнакомая просторная комната с высокими стенами холодного стального оттенка, огромные прямоугольные окна с прозрачными шторами, за которыми затаилась тьма, на полу – узкие длинные плитки цвета дымящихся углей, и я не могу понять, деревянный это паркет или настил из пластика. Мебели немного, но в каждом предмете интерьера – строгость и изящество. В центре огромная кровать, и за ее угольным изголовьем – белоснежная