Хаосовершенство. Вадим Панов

документов! Внимание! В районе проводится полицейская операция! Не пытайтесь сопротивляться!

      Из фургонов горохом высыпаются безы. Шлемы, защита, дубинки и щиты. Первая, мать ее, волна. СБА делает вид, что пытается навести порядок «адекватными мерами», посылает слабовооруженных безов в пуленепробиваемых брониках получить по репе. Через пять минут, сразу после вала панических сообщений о том, что «силы правопорядка» не могут справиться с разъяренной толпой, в дело пойдут ребята с автоматами. СБА устала от бунтов.

      Кадр. Кадр. Кадр.

      – Ты сдурел?! Они не любят!

      – Внимание! Не пытайтесь сопротивляться…

      – Стоять, придурки! Пальцы в анализатор!

      Оружия у подозреваемых нет, времени у безов тоже, поэтому проверяют только на «синдин». Если в крови обнаружатся следы, получишь путевку на нары. А если в башке жужжит «поплавок», то пристрелят как «оказавшего сопротивление». СБА устала…

      – Чистый!

      – Чистый!

      – Пошли вон отсюда, скоты!

      И дубинкой по спине, чтобы суетились живее.

      Жозе и Кристиан мчатся вверх по улице.

      Капли падают на спутанные волосы, превращая их в сосульки. На удивление холодная, несмотря на лето, дождевая вода затекает за шиворот и струится по спине вниз. Тело дрожит. От воды и от мыслей, поглотивших душу Евы.

      «Я умираю!»

      Из офиса Пума вышла оглушенная. Операция, погром, обязательное убийство храмовника – все осталось там, в прошлой жизни, за чертой, которой стали слова проклятого Скотта:

      «Вы умираете!»

      Вот что он сказал.

      «Вы умираете!»

      Ева никогда не была пай-девочкой, да и трудно ожидать такого от женщины, прославившейся в качестве правой руки известного террориста. Азарт боевых операций не пугал Пуму, а заводил. Она давно привыкла ходить по краю, по лезвию, и не боялась за свою жизнь. Не боялась смерти. Или заставила себя не думать о ней? В любом случае погибнуть в бою и умереть от пропитавшего тело дерьма совсем не одно и то же.

      «Я не хочу так!»

      Ева совсем одна. Останавливается на перекрестке и прижимается к металлическому столбу светофора. Мокрой спиной к мокрому столбу. Мертвая Ева к мертвому железу.

      А вокруг бурлит жизнь, даже кипит жизнь, потому что неподалеку идет погром, и погром в самом разгаре. Вокруг они все. Люди. Мир.

      А Пума совсем одна.

      «Я умираю!»

      Но даже с этим приговором можно было бы смириться. В конце концов, все мы когда-нибудь умрем, а знание, что ты почти за чертой, способно подстегнуть на безумства. И в первый момент Ева думает именно так:

      «Теперь меня никто не остановит!»

      Ведь терять-то нечего!

      Однако сволочной Скотт влил в нее весь заготовленный яд:

      «Я слышал, прелаты посылали сообщение Сорок Два, который построил на употреблении „синдина“ свое мерзкое учение…»

      Неужели прелаты рассказали Сорок Два об опасности «синдина»? Но как? Прислали сообщение на коммуникатор? Смешно. Приехали к нему?

      «Он был в Мутабор! Мы с Розой сопровождали Сорок Два к храмовникам».

      А