Стихи о любви. Николай Заболоцкий

Может, там собор животных

      обнимает целый мир…

      Соответственно, Заболоцкий видит в природе отношения, свойственные людям. Так, например, река, которую обнимает небо, отождествляется с девушкой в объятиях возлюбленного.

      Она еще как будто негодует

      И слабо отстраняется, но ей

      Уже сквозь сон предчувствие рисует

      Восторг и пламя августовских дней.

      Есть у Заболоцкого и лирические стихи о человеческой любви, в которых и нежность, и страсть, и трагизм. В широко известном, положенном на музыку «Признании» он пишет:

      Я склонюсь над твоими коленями,

      Обниму их с неистовой силою,

      И слезами, и стихотвореньями

      Обожгу тебя, горькую, милую.

      Эти строки – из стихов цикла «Последняя любовь», отразившего собственные переживания поэта. Видит он и другие проявления любви. В стихотворении «Это было давно» он вспоминает, как ему, голодному заключенному поэту, седая крестьянка, только что похоронившая сына, «Две лепешки ему и яичко, крестясь, протянула». До конца жизни он вспоминал эту старую женщину.

      В другом стихотворении одинокая моложавая женщина терпеливо ждет пропадавшего в далеком краю (возможно, заключенного) мужа. И вот вывод:

      Бесконечно людское терпенье,

      Если в сердце не гаснет любовь.

      О себе, много испытавшем в жизни, он говорит:

      И в душе все тот же лютый голод,

      И любовь, и песни до конца.

      И еще:

      Вечно мне слышится отзвук невнятный,

      Словно дыханье любви необъятной,

      Ради которой мой трепетный стих

      Рвался к тебе из ладоней моих…

      Мастерски сделанные Заболоцким переводы иноязычной поэзии дополняют его собственные любовные стихи. Особенно это относится к романтической лирике грузинского поэта XIX века Григола Орбелиани.

      В этой книге помещены и написанные Заболоцким в молодости, немногие сохранившиеся иронические, шуточные стихотворения, предназначенные позабавить знакомых дам или своих гостей.

      Из ранних стихотворений

      Белая ночь

      Гляди: не бал, не маскарад,

      Здесь ночи ходят невпопад,

      Здесь, от вина неузнаваем,

      Летает хохот попугаем.

      Здесь возле каменных излучин

      Бегут любовники толпой,

      Один горяч, другой измучен,

      А третий книзу головой.

      Любовь стенает под листами,

      Она меняется местами,

      То подойдет, то отойдет…

      А музы любят круглый год.

      Качалась Невка у перил,

      Вдруг барабан заговорил —

      Ракеты, выстроившись кру́гом,

      Вставали в очередь. Потом

      Они летели друг за другом,

      Вертя бенгальским животом.

      Качали кольцами деревья,

      Спадали с факелов отрепья

      Густого дыма. А на Невке

      Не то сирены, не то девки,

      Но нет, сирены, – на заре,

      Все в синеватом серебре,

      Холодноватые, но звали

      Прижаться к палевым губам

      И неподвижным, как медали.

      Обман с мечтами пополам!

      Я шел сквозь рощу. Ночь легла

      Вдоль по траве, как мел, бела.

      Торчком кусты над нею встали

      В ножнах из разноцветной стали,

      И тосковали соловьи

      Верхом на веточке. Казалось,

      Они испытывали жалость,

      Как неспособные к любви.

      А там вдали, где желтый бакен

      Подкарауливал шутих,

      На корточках привстал Елагин,

      Ополоснулся и затих:

      Он в этот раз накрыл двоих.

      Вертя винтом, бежал моторчик

      С музыкой томной по бортам.

      К нему навстречу, рожи скорчив,

      Несутся лодки тут и там.

      Он их толкнет – они бежать.

      Бегут, бегут, потом опять

      Идут, задорные, навстречу.

      Он им кричит: «Я искалечу!»

      Они уверены, что нет…

      И всюду сумасшедший бред.

      Листами сонными колышим,

      Он льется в окна, липнет к крышам,

      Вздымает дыбом волоса…

      И ночь, подобно самозванке,

      Открыв молочные глаза,

      Качается в спиртовой банке

      И просится