Великая Женская Любовь (сборник). Маруся Светлова

тобой, девочкой своей. Он так и звал меня, Миша, – «девочка моя»…

      – Да, – улыбнулась дочь, – он так и говорил тебе: «Девочка моя – ты не замерзла? Девочка моя, тебе подушку под спинку подложить?..» – как маленькой. Он тебя действительно очень любил, а ты – его…

      – Да в том-то все и дело, что нет! – почти закричала мать. – Я его любила, Катя, очень любила, но только сейчас понимаю – как мало я его любила! Только сейчас поздно уже понимать, что любовь – это не чувства, не эмоции, – это слова, взгляды, поступки, действия. Это – проявления, это – выпускание, это – отдавание! Любовь – это живое вещество, которое можно отчетливо увидеть, ощутить – как я от него чувствовала постоянно: через заботу его, через подушку эту, которая всегда вовремя появлялась, через чашку с водой, когда пить хотелось, через объятия его, прикосновения, на которые он был щедр, а я – скупа… Я – скупа была, Катя, – сейчас это понимаю. Я была жадной. Я ему любить себя позволяла и любовь его принимала как должное. А в ответ – капли любви ему давала, капли… Там – улыбнусь, там – поглажу, там – «спасибо» скажу. Не то что он… – произнесла она горько. – Он – любил. А я – полюбливала…

      Дочь молчала, потрясенная всей материнской речью. А мать сказала неожиданно:

      – Ты, детка, иди – и люби своего мужа!.. Вот сейчас – иди и люби! Люби такого, какой есть. Иди и люби, сейчас, пока живой он. Иди и люби – пока не поздно…

      Сказала – и пошла на кухню, резко прервав разговор.

      И дочь, постояв мгновение, сумку взяла, в зеркало глянула на лицо свое растерянное. Крикнула слабо:

      – Мам, ну я пошла… – и, почувствовав, что не надо ей ждать ответа, пошла домой.

      Весь путь до дома фраза эта: «Иди и люби…» звучала в ней.

      – Иди и люби… – отдавалось в ней стуком собственных шагов.

      – Иди и люби… – слышала она в ритме движения электрички.

      – Иди и люби… Иди и люби… – отсчитывала она ступеньки, поднимаясь к себе домой.

      И только когда она зашла в дом, попала в привычную атмосферу, слова эти ушли, уступив место другим мыслям – как страдает мама оттого, что исчез из ее жизни Михаил Васильевич. И ее от этого уберечь хочет, чтобы не сожалела она, что опоздала, что не отлюбила…

      Но разве к ней это относится? Разве относится это к их отношениям?

      И, пока она хозяйничала на кухне, мыла посуду, оставленную в раковине после завтрака, думала: что будет, если исчезнет он из ее жизни?

      И, представив себе жизнь без Андрея, прислушалась к чувствам своим – что там? И ответила себе просто:

      – Ничего не будет. Как жила я, так и буду жить. Потому что – что он есть, что его нет. Исчезнет он – и никто не будет меня покоя лишать. Никто не будет нервы мне мотать, зудеть, что дочь я не так воспитала, раз та посуду за собой не моет, одежду носит неправильную, а тем более с мужем разводится…

      И головой покачала, усмехаясь: исчезнет он и будет у нее меньше хлопот – не надо будет чужую одежду собирать, книги на полках поправлять, станет меньше стирки, уборки и готовки.

      И