Грымза с камелиями. Юлия Климова

одобрила, сказала, шуметь будут.

      – Ты можешь из своих рассказов исключить мою маму?

      – Не могу, – надулся Славка, – она везде, просто везде!

      Я тяжело вздохнула: что тут скажешь, он прав.

      – Давай дальше, – махнула рукой.

      – Там все есть, вот только с постельным бельем напряженка, но твоя мама... прости, короче, вопрос решился.

      – Ладно, рассказывай, каким образом.

      – Мария Андреевна сходила к какому-то начальнику или сторожу и сказала, что мы из Москвы, что с нами... один научный деятель, и что он будет писать здесь диссертацию и ему необходимо создать условия, иначе все тут попляшут... В таком роде, в общем.

      Я посмотрела на Осикова.

      – Придется вам писать диссертацию.

      – Я не могу, – замотал он головой.

      – Будете объяснять это моей маме. А с едой-то что, когда магазин приедет? Ничего не узнал?

      Славка расплылся в очередной довольной улыбке.

      – Через два дня. Я завтра с утра червей накопаю и наловлю рыбы, ты не беспокойся.

      – Добытчик ты мой, – ласково сказала Солька и погладила сердешного друга по руке.

      Иногда, глядя на них, я просто взрываюсь от умиления: до чего же они подходят друг другу, сладкая парочка, да и только. Надо дотащить их до ЗАГСА – побуду свидетельницей и наемся салатиков.

      – Придется мне пойти работать, – вздохнула я, репетируя на Славке свои будущие объяснения маме.

      – Куда?! Зачем?! – изумился он.

      – Ну, кушать нам нечего, запасы на исходе, пойду, подработаю за хлеб и воду.

      – Ты чего, – изумился Славка, – не надо, я червей накопаю...

      – Да, ты это уже говорил. Но боюсь, что все закончится тем, что нам придется есть этих извивающихся тварей, а не рыбу.

      Солька надулась.

      Мы подошли к вполне симпатичному домику, и Славка гостеприимно распахнул свежеокрашенную дверь.

      – Тоже мне принцесса на горошине, – услышала я сразу голос мамы, – бери этот матрас и не ерепенься, на нем до тебя пятьсот человек спали и не жаловались.

      Альжбетка сидела на стуле, обнимая огромный дряблый матрас. Слезы застыли в ее глазах, и только усталость помешала ей вскочить и броситься мне на шею.

      – Значит, так, – продолжила мама, – девочки налево, мальчики направо, отбой в десять, и никаких хождений туда-сюда я не потерплю.

      – Значит, так, – сказала я, отбирая у Альжбетки пожухлый матрас, – на этом будет спать Арсений Захарович, потому что ему необходима порция ностальгических воспоминаний, далее... всегда и во всем будет приветствоваться демократия, за исключением тех случаев, когда говорю я. А теперь спешу вам объявить, что здесь мы, по всей видимости, останемся на неделю, продовольствие на исходе, так что стройные фигуры и свежий воздух нам обеспечены.

      Мама сжала губы и недобро посмотрела на меня. Я уклонилась в сторону, чтобы железные стрелы, летящие из ее глаз, прошли мимо.

      – Как вы сходили? – спросила она.

      – Плачевно, – отрезала я, давая понять, что разговоры на эту тему закончены.

      – Завтра, может, опять пойдем, – сгладил обстановочку