Ты, я и Гийом. Диана Машкова

Вот бы когда-нибудь взглянуть на эту жизнь поближе!

      Но главная проблема была даже не в этом, а в том, как я себя здесь ощущала. В простенькой мутоновой шубке я казалась себе нищенкой в сравнении с уверенно открывавшими тяжеленные двери банков меховыми красавицами.

      Стараясь придать походке независимость и тщательно замаскировать унизительное «я здесь – хуже всех», я мечтала только об одном: превратиться в невидимку, до которой никому нет дела. Сегодня, кажется, мне это вполне удалось – до пешеходного перехода я добралась без приключений. И, только пересекая дорогу от Театра на Таганке ко входу в метро, вдруг почувствовала на себе чей-то пристальный и горячий взгляд. Я непроизвольно вздрогнула всем телом и обернулась. Тот самый «Черемез Артем Валентинович» из библиотеки со своей наглой и в то же время необъяснимо притягательной улыбкой.

      – Вы забыли кое-что на столе.

      Он поймал мою руку, затянутую в перчатку, вложил в нее визитную карточку и зажал пальцы.

      – Послушайте! – Я запоздало отстранилась и от волнения перешла на «профессорский» стиль. – Вы до неприличия настырны. Я не взяла вашей визитки, потому что не намерена с вами общаться. Ясно?

      – Ясно. – Артем шел рядом и не думал отставать или обижаться на резкие выпады с моей стороны. – Хотя, сдается мне, словом «неприлично» можно назвать не только мою настырность, но и то, ради чего вы ходите в библиотеку, – издевательски копируя мой «парадный язык», самоуверенно улыбнулся он.

      – Это абсолютно не ваше дело! – бросила я, задыхаясь от возмущения и покраснев как рак.

      – Мое, – просто сказал Артем. – Потому что ты мне нравишься.

      – Это не дает вам никакого права! – Я нервничала и готова была лопнуть от злости.

      – Пусть так. – Артем легко поспевал за мной, хотя летела я вперед как угорелая. – Пока не дает. – Он выдержал многозначительную паузу. – У меня предложение – пойдем завтра в консерваторию?

      – Нет! – отрезала я, не задумавшись ни на секунду, и скрылась за стеклянными дверями метрополитена.

      Догонять меня Артем не стал. Но я знала, что он смотрит мне вслед, потому что спиной чувствовала на себе его обжигающий взгляд.

      На следующее утро, как всегда, я ехала в библиотеку. Ночь прошла неспокойно, несмотря на накопившуюся за неделю усталость я долго не могла уснуть. И дело не в том, что спала в чужой кровати, в квартире маминой московской подруги, – за неделю вполне привыкла – а в том, что я непрестанно думала о противном поступке Гуринсона и настырной бесцеремонности Черемеза. Ну и фамилии подобрались! «Неужели, – рассуждала я, лежа с открытыми глазами, – этот самый Борис Павлович ко всем студенткам и аспиранткам пристает? И куда же смотрит его жена, если он с ходу тащит всех к себе домой?» – «А вот непонятно, – завертелась в голове еще одна идиотская мысль, – у него в силу возраста уже только теоретический интерес или он все еще на что-то претендует?» Я хихикнула и тут же тяжело вздохнула. Жалко, что все так вышло: только начала