Чужая дуэль. Игорь Исайчев

до лучших времен упокоился колокол. – Не доводи до греха, Колесников, ой не доводи!.. Слышал? Стахова сюда с вещами, мигом! Одна нога здесь, другая там!

      Никодима снесло выполнять распоряжение, а околоточный, подперев щеку, пригорюнился:

      – Нет, ну вот ты мне скажи, как с такими болванами работать? Ведь ему что в лоб, что по лбу. Может их пороть, как при Петре Алексеиче, а, Дмитрич?

      Я вздохнул, припоминая элементарные принципы управления коллективом, и решился, пользуясь моментом, немного просветить Селиверстова:

      – А ты, Петя, не пробовал каждое утро своих вояк собирать, задачи им конкретные ставить, а вечером исполнение спрашивать? Ты попробуй. Смотришь, через месячишко и первый результат в виде раскрытых преступлений появится. Только делать это нужно каждый день, без перерыва. А кто не справляется засветло, пусть ночью пашет, или грешит в воскресенье. Полагаю, за это Бог простит.

      – Слушай, – околоточный озадачено почесал в затылке, Ну, ты голова! Прям завтра с утра и начну.

      – Вот-вот, правильно. Только до завтра не забудь.

      – Не забуду. Не дадут, – потух расправивший, было крылья Селиверстов, – опять напоминалка при генеральских эполетах опять к нам собирается.

      – Все по Прохоровскому сынку? – внутренне напрягся я.

      – Ну, по нему-то в первую очередь. Да и вообще по всем нераскрытым убийствам холку мылить. Таким макаром как бы самому в городовых не очутиться.

      – Слушай Петя, так у тебя что, совсем глухо? – я подпустил в сочувствия голос.

      – Глуше не бывает. Ни одной зацепки, – окончательно скис околоточный.

      Я в задумчивости прищурился на него:

      – Давай-ка так. Мне сегодня с рыжим дай Бог разобраться, а завтра… А завтра ты мне дай полистать материалы по этим убийствам. Глядишь, свежим глазом, может, что и высмотрю.

      – Так ты это, правда что ли, в сыске понимаешь? – с неподдельным изумлением вылупился на меня Селиверстов.

      Я усмехнулся, выдержал паузу, потом подошел к нему вплотную и зашептал в ухо:

      – Понимаю, Петя, еще как понимаю. И даже больше, чем ты можешь себе представить. Ты что же, думаешь, Прохоров меня за красивые глаза нанял?

      Селиверстов, обхватив голову руками, тяжело задумался, упершись невидящим взглядом в стол, потом поднял похолодевшие глаза на меня.

      – Хорошо. Мне деваться некуда. На волоске подвешен и готов хоть от черта помощь принять. Только имей ввиду, – он запнулся, какое-то время собирался духом, и дрогнувшим голосом продолжил: – Как только я покажу тебе материалы следствия, сразу совершу должностное преступление. Проговоришься кому, и мне сразу конец. Тут уже не разжалованием пахнет, а каторгой… Это раз… А два, если что-то накопаешь, то никаких самостоятельных шагов предпринимать не будешь. Это условие обязательное. И ты мне дашь слово чести, что его соблюдешь.

      Я отечески похлопал околоточного по плечу.

      – Трепаться о нашей договоренности, Петя, не в моих интересах. Предпринять что-то самостоятельное, тем более. Несмотря на высокого покровителя,