Божья коровка на яркой траве (сборник). Маруся Светлова

прогоняя воспоминания, и подумала: чего она вдруг Лерочку вспомнила? Зачем это надо – покойника вспоминать? И ответила себе легко: «Как тут не вспомнить, когда с самого утра все на кладбище посылают?! Поневоле вспомнишь все свои посещения этого неприятного заведения… – И слову невольно улыбнулась: скажет тоже – «заведения». А как по-другому назвать-то его? Организацией не назовешь, обществом тоже, местом встречи – не подходит. Хотя, если разобраться… – И опять, чертыхнувшись, подумала: – Кончать надо разговоры эти кладбищенские, воспоминания эти – пусть и чудесного, светлого человечка, которого можно только по-хорошему вспомнить, с благодарностью за то, что был он в твоей жизни…»

      Но до сих пор не понятно ей было: как таких людей чудесных так рано можно жизни лишать, что – похуже не нашлось?! И тогда, узнав о смерти Лерочки, все были потрясены именно этим фактом: как можно Лерочку – их Лерочку – забирать из жизни? Почему именно она? За что? Кому, как не ей, жить?!

      Всем это казалось несправедливым, неправильным, но, как говорится, ни с жизнью, ни с Богом не поспоришь.

      Был, наверное, в этом какой-то смысл, им неведомый…

      На следующий день, обнаружив в расписании заседаний окно почти в два часа, она уверенным шагом вышла из гостиницы, села в быстро подошедшую маршрутку и уже через пять минут оказалась на остановке, откуда было видно ограждения кладбища с открытой калиткой.

      – Если вы хотите с центрального входа зайти – вам нужно еще три остановки проехать, – сказал ей водитель. – Тут вы войдете с обратной стороны…

      Но она решила не тратить время зря и спустя еще несколько минут вошла в покосившуюся калитку, попав на территорию, поросшую сорной травой, густо заросшую деревьями. И, пройдя несколько десятков шагов, остановилась в растерянности.

      – Где же кладбище-то?

      Вокруг было запустение, словно тут давно не ступала нога человека. И она пошла дальше, едва угадывая под ногами дорожку. И остановилась как вкопанная, увидев в высокой траве по обе стороны дорожки полуразрушенные каменные надгробия, обломки крестов, поваленные на бок постаменты.

      Словно какая-то гигантская рука разбросала эти обломки старых захоронений, и Наташа, остолбенев, взглядом выхватывала все новые и новые покосившиеся надгробия, низкие оградки. Время, трава и деревья почти скрыли их, и эти останки могил, надгробий говорили о старине, о древности больше, чем что-либо виденное ею в этом городе раньше.

      И она пошла по едва угадываемой дорожке, с волнением находя эти кусочки старых захоронений, поражаясь их старине – тому, что среди них, а иногда прямо из надгробий росли деревья, которые из когда-то случайно занесенного ветром семечка выросли до огромных размеров…

      – Вот это да… – произнесла она вслух. – Какое же это старое кладбище…

      Она стояла молча, охватывая взглядом все это запустение – старое, прошлое – видно, что не один год здесь шло разрушение, минуло несколько поколений человеческих жизней, пока могилы эти приходили в упадок. Пока их рушили стихии и люди, которые явно приложили