Желтые розы для актрисы. Лариса Соболева

малюсеньких эпизодах, в которых невозможно раскрыть свои способности. Знаешь, меня утверждали и на главные роли…

      – Да ну! – почему-то хихикнул Инок, наверное, не поверил.

      – Честно, честно! В сериале. Уже и костюмы начали шить, но… однажды позвонила ассистент режиссера и сообщила, что больше на примерку мне приезжать не нужно, другая актриса будет сниматься. Чья-то там дочка… Так что я ничего не потеряла. Нельзя потерять то, чего никогда не имел.

      Было, что терять, было. Но так уж случилось, теперь глупо лить слезы по утраченным иллюзиям, тем более жаловаться на судьбу Иноку.

      – А здесь, – продолжила она, – за полтора года я столько сыграла, что иногда думаю: не со мной это. И я… я просто счастлива.

      – Понятно, – глуша мотор, сказал Инок, так как подъехал к ее дому. – Подожди, не торопись выходить, хочу в твою бочку счастья бросить ложку дегтя.

      Уставшая Саша нехотя захлопнула дверцу, «ложка дегтя», честно говоря, не вдохновила, поэтому лишь после паузы она повернула лицо к Иноку, недоверчиво глядя на него.

      – Да, да, – закивал тот. А выражение на физиономии… будто знал про Сашу нечто постыдное! – Мне не хотелось тебя расстраивать, особенно сегодня, в такой день, но… ты же сама просила, чтоб я выложил свои предположения, так?

      – А-а-а… – вспомнила она. – Я и забыла. А что, все так серьезно?

      – Более чем. Короче, софит упал не случайно: кто-то отвинтил болты, а также отрезал его от кабеля. Это факт, а не предположение. А предположение такое: софит сбросили конкретно на тебя.

      – На меня… – повторила Саша, еще не вникая в смысл сказанного. – То есть кто-то хотел, чтобы софит упал мне на голову, мне?!

      Иннокентий выпятил нижнюю губу, вот что не предполагал, так это наличие тормоза в голове девушки, которую считал схватывающей на лету. И шутить по этому поводу не было охоты, слишком уж опасная ситуация, как ему виделось. Но Саша и во время паузы не догнала, что к чему, смотрела удивленно, пришлось ему проблему разжевать:

      – Ну, вообще-то, в кресле не я сижу каждый раз на первой сцене, причем на всех репетициях. Моя задача вынести кресло и вазон на английские картины, потом занести за кулисы, поэтому я всегда встречаюсь с тобой в этом месте сцены. А ты сидишь там постоянно, понимаешь? С первых репетиций. Заметь: тебе крупно повезло, что я оказался рядом.

      – Заметила, – задумчиво произнесла Саша, находясь в своих мыслях. – Хм… мне на голову сбросили… Так получается, меня хотели у… – И вдруг у нее вытянулось лицо. – Убить?!! Да? Сбросили софит, чтобы меня…

      Вот оно слово, наиболее подходящее к тому, что произошло, – убить. Отчего же раньше оно не приходило на ум? Да просто Саша убегала от него, потому что слово чуждое и, как ни странно, преследует ее, но об этом необязательно знать Иноку. Однако в театре, где добро и зло, любовь и ненависть, глупость и остроумие находятся в относительном равновесии, ибо это вечные темы постановок, убить человека в реальности… такого быть не может! Потому что… а вот потому! Как же поверить в чью-то злую волю?

      – Нет,