Джентльмены и снеговики (сборник). Светлана Волкова

словно чувствуя потребность помочь ей заполнить урок. «Я тоже боюсь», – вспомнились ее слова в коридоре. И он, Димка, просто обязан был защитить ее, сделать так, чтоб ей не было страшно, заслонить от злодея, от целого татаро-монгольского ига, а лучше – от дракона. Вот бы он залетел сейчас в окно, и все бы испугались, а Димка взял бы указку в руки и, как д’Артаньян шпагой, заколол бы врага! И бросил его огнедышащую тушку к ее ногам…

      Ольга Саяновна кивала, задавала ему какие-то вопросы про Ташкент, Димка отвечал, краем глаза выхватывая из-под учительского стола ее ступню в туфельке с квадратной пряжкой и коленку, обтянутую чулком карамельного цвета.

      Потом еще что-то происходило. Был второй урок, третий…

      – Дима, почему ты не идешь домой? Или играть в футбол с ребятами? – Голос Ольги Саяновны заставил Димку встрепенуться.

      Где-то на улице раздался звон выбитого стекла, мальчишеский крик и следом заливистый милицейский свисток.

      – Я иду… – ответил Димка, подхватил портфель и направился к выходу, плохо соображая, что сейчас с ним происходит.

      У двери он остановился и вдруг осмелел:

      – Ольга Саяновна?

      – Да.

      – Ольга Саяновна… – Он произносил ее имя, как любимое стихотворение Пушкина, на полувдохе, наслаждаясь его звучанием и желая вновь испытать удовольствие от его повторения. – Ольга Саяновна… А можно вас спросить?

      – Конечно.

      – Ольга Саяновна… А вы замужем?

      И выдохнул, зажмурив глаза и боясь услышать ответ.

      – Да, я замужем. А почему ты спрашиваешь, Золотой цыпленок?

      Она произнесла «Золотой цыпленок» так тепло, что у Димки несомненно перехватило бы дыхание, если бы не холодное, змеиное, жужжащее слово «замужем», сказанное на полсекунды раньше. Он почувствовал, как оцепенели пальцы, и сжал ручку портфеля так крепко, что костяшки побелели.

      – Я так просто…

      Он зачем-то кивнул и выбежал из класса.

      На Фонтанке Димка долго вглядывался в темную муть воды, навалившись животом на гранитную ограду у Измайловского моста, и ни разу не вспомнил, как хотел после уроков бежать к женской школе смотреть на девочек. Что-то произошло с ним сегодня, что-то невероятное, а что – он и сам бы себе ответить не смог, лишь смотрел на водную рябь и суетящихся уток, сверху напомнивших ему лузгу от семечек, и пытался унять отчаянно колотящееся сердце, отдающее горячими ударами в виски.

* * *

      Ольге Саяновне Золхоевой накануне первого сентября исполнилось двадцать шесть. Она была ровесницей тети Маруси, разве что на неделю младше той. Закончив педагогический институт в Иркутске и отработав учителем по распределению четыре года в забытом богом селе Манзурка на речушке с таким же почти танцевальным названием, она, к своему безудержному счастью, перебралась в Ленинград. Муж отбывал службу с инженерным десантом на строительстве какого-то завода в дружественном Китае, писал ей длинные письма, из которых она не могла понять, здоров ли он и скоро ли приедет, и изредка слал с оказией