Сладкий, пряный, огнестрельный. Влада Юрьева

раздумывать об этом, станет только хуже – исчезнет последнее желание жить.

      В проржавевшем металле багажника была небольшая дыра, оставленная давней аварией. Сквозь нее в замкнутое пространство поступал свет, а Кристина могла рассматривать город, который они проезжали. Только так она отвлекалась от мыслей, отравлявших ее сознание.

      Здесь так много церквей… В этом чувствовалась какая-то жуткая ирония. Казалось, что в таком месте руку только протяни – и тебе сразу помогут.

      Но ей никто не помогал. Чтобы помочь, нужно было сначала поверить, а на это никто бы не отважился. Правда, с которой жила Кристина, казалась слишком дикой для их привычного, нормального мира.

      Скоро золотые огни города угасли, машина выехала на шоссе. Хотелось плакать, но Кристина успокаивала себя, знала, что будет только хуже. Справедливости ради стоило отметить, что она уже не чувствовала такого парализующего ужаса, как в первые разы. Больше всего пугает неизвестность, а нынешние «развлечения» Госпожи понемногу делались привычными.

      Минут через десять машина остановилась. Кристина напряглась, ожидая, что ее выпустят, но багажник не открывался. Хотя Госпожа точно покинула машину и ушла! Это что-то новое, а нового она не хотела, с привычным злом справиться проще.

      Наконец Госпожа вернулась, позволяя ей выйти. Кристина, замерзшая до онемения, замешкалась, и женщина просто вышвырнула ее на землю.

      – Вставай, – приказала она. – И иди.

      – Куда? – еле слышно спросила девочка.

      – Да вон туда!

      Среди деревьев, возле которых теперь стояла машина, выделялся старый дуб, подсвеченный фарами. Судя по столикам и пенькам-стульям, в хорошую погоду под его роскошной кроной устраивали пикники. Сейчас же дереву предстояло послужить более мрачной цели.

      На одной из крупных нижних ветвей была закреплена веревочная петля, под которой стоял пень. Все это было как раз рассчитано на скромный рост Кристины – так вот к чему готовилась Госпожа!

      Кристина встала как вкопанная. Не потому что хотела этого или набралась смелости для осознанного протеста. Просто ее тело отказывалось подчиняться, приближаясь к верной гибели.

      Госпожа, явно наслаждаясь произведенным эффектом, подтолкнула ее вперед. Кристина не удержала равновесие на неровной земле, упала.

      – Чего разлеглась? Иди давай!

      – Не надо… Ну пожалуйста…

      Она все-таки не удержала слезы; Госпожу это радовало. Похоже, та апатия, в которую все чаще впадала Кристина, перестала ее развлекать, и она решила покончить со всем.

      – Я здесь решаю, что надо, а что – нет! Иди!

      Для убедительности она пнула Кристину ногой, призывая ускорить движение вперед. Подняться девочка не могла – при падении протез заело, и это мешало ей. Но чтобы успокоить Госпожу, она попыталась ползти вперед.

      У нее получилось, вот только недостаточно быстро – на это указывал новый удар.

      – Ускорься, тварь маленькая! Ты все равно ничего не изменишь,