Пятая печать. Николай Воронцов

ненароком задев и опрокинув при этом руками массивную стеклянную вазу с лилиями.

      Холодная, раскатившаяся по плоскости стола и показавшаяся ее разгоряченному телу почти ледяной вода вмиг пропитала блузку, и осыпавшиеся дурманящие лепестки запутались в волосах.

      Тяжело дыша, он остановился, резким движением рванул ткань ставшего тесным ворота, вскинул заигравшие мускулами руки вверх и, словно белесую змеиную кожу, стянул с себя через голову мокрую от пота, прилипшую к телу рубашку, после чего небрежно отшвырнул ее куда-то в сторону и, свободный от всего, снова склонился над ней.

      «Господи, как хорошо!» – за миг до поцелуя осознала она.

      Впрочем, никакого поцелуя не случилось, хотя она и страстно желала этого, и его губы были так неимоверно близко, что даже горячее их дыхание сливалось воедино и оттого безо всякого вина самым настоящим образом обжигало и пьянило.

      «Нет!» – поняла она. Он и не собирался дарить ей поцелуй.

      Его губы, находившиеся всего лишь в каком-то ничтожном миге от ее губ, были безумно красивы, но при этом неподвижны и абсолютно холодны, словно высечены из мрамора. Он и не намеревался дарить ей прикосновение своих губ, но и удаляться со своей орбиты, судя по всему, тоже не собирался. Вероятнее всего, в этот показавшийся ей просто каким-то космическим миг он просто изучал ее так, как дикий зверь изучает свою жертву.

      Было жарко.

      Она трогала пересохшими губами вздутые вены на его руке и ловила языком капельки стекающего по его горячей коже пота, словно хотела напиться и все никак не могла это сделать.

      Странное это было ощущение, сродни какому-то болезненному и в то же время сладкому нервному импульсу, которого, замирая, ждешь и который вдруг неожиданно ускользает куда-то мимо тебя.

      «Нет. Он не любит меня! – уже в полной мере осознала она, и от этой мысли ей стало безумно горько. – Так нельзя!» – чуть было не закричала она и вцепилась пальцами в его взбухшие мускулы на груди. Скрипнув от боли зубами, он, не останавливаясь, в полном молчании продолжил. «Обманщик!» – хотела было закричать она, но не закричала… Ведь кто кого, спрашивается, обманул? Разве он обещал ей что-то?! Конечно же нет! Она сама обманула себя. Придумала невесть что и сама же во все это и поверила. Любовь! Какая на самом деле может быть между ними любовь? Между ними: руководителем и подчиненной?

      Глядя туда, куда утекает месиво московских крыш, Кришна не спеша пил кофе.

      Все еще лежа на столе, Жанна смотрела на его красивое нагое тело на фоне алого пятна сгоревшего в небе последнего осеннего дня в огромном, от стены до стены и от пола до потолка, панорамном окне. Ей хотелось прямо сейчас же подойти к нему и укрыться в его уютных объятиях. Только она уже совершенно точно знала, что ничего этого не будет. Кришна не позволит ей это сделать, как минимум посмотрит с непониманием и удивлением, а как максимум отстранит ее от себя и отойдет в сторону. Даже после того, что только что между ними было! Да и что было-то?! Просто секс?! Секс, от которого лично она не получила совершенно никакого удовольствия, хотя, может, еще днем даже и мечтать не могла оказаться наедине с этим мужчиной и увидеть его вот такого, трогательно красивого и все равно бесконечно недосягаемого.

      Да и произошло-то все как-то неожиданно. Он, угадав ее желание, просто сделал то, что и должен был сделать сильный мужчина с красивой женщиной: без всяких лишних разговоров притянул к себе, прижался и крепко обнял со спины, после чего буквально обжег ее волосы своим горячим дыханием. Это уже потом пуговки на блузке предательски начали лопаться, воздуха дыханию резко стало не хватать, и по телу пробежала волнительная судорога.

      И вот теперь, словно самый восхитительный на свете десерт, она лежала на столе с обнажившейся в мокрой блузке грудью, с рассыпавшимися по столу каштановыми волосами в томящем и одурманивающем аромате лилий и в своей бесстыжей привлекательности была просто невероятно хороша, однако единственный зритель в этом пустом зале смотрел вовсе не на нее, а совсем в другую сторону.

      «Хорошо быть мужиком! – глядя на Кришну, грустно подумала она. – Хоть в одежде, хоть без одежды. Хоть рано утром, хоть поздно вечером. И не надо тебе голову ломать над тем, не смазался ли твой макияж и не распалась ли твоя прическа. Ты всегда совершенен! Всегда бог! Что там, кстати, с моей прической?»

      Жанна поднялась, свесив ноги с края стола, села и принялась приводить в порядок волосы, освобождая их от лепестков лилий и собирая их в импровизированный букетик, но вдруг в бессилии опустила руки и оцепенела.

      «Он бог, а я нет. Я ноль! Меня нет! И сегодня поздно вечером я снова приду домой, в свою заваленную модными тряпками квартиру, останусь одна и, словно муха в тягучей патоке, буду медленно тонуть в пустоте и поганом своем одиночестве!»

      Странно, но именно теперь она в полной мере осознала это! Никогда раньше одиночество как таковое не казалось ей настолько невыносимым. Жанна будто прозрела: именно сейчас ни с того ни с сего вдруг увидела мир совершенно иным, вернее, не иным, а таким, какой он есть на самом