Темная страсть. Джена Шоуолтер

она спрыгнула с его коленей и принялась мерить шагами ковер.

      – Ты хотел, ччтобы я была добра с твоими друззьями. Ззначчит, и она твой друг? Ты не можжешшь дружжить с мерззким ангелом.

      Легион словно говорила сама с собой, так что Аэрон не стал отвечать. Просто дал ей возможность выговориться, чтобы выпустить пар.

      – Она крассивая? Готова посспорить, что крассивая.

      И снова Аэрон промолчал, понимая, что Легион ревнует и хочет быть центром его мира. Такое поведение не редкость у детей отцов-одиночек. Она не любит, когда он переключает внимание на кого-то еще.

      – Ты ее любишшь, – с укоризной произнесла она.

      – Нет. Не люблю, – возразил Аэрон, слыша неуверенность в собственном голосе.

      Несколько ночей подряд он держал Оливию в объятиях, и ему это понравилось. Даже слишком. Понравилось, что за завтраком она сидела у него на коленях. Понравилось ощущать ее чистый небесный аромат. Чувствовать ее мягкую кожу и смотреть в невинные глаза. Ему нравились ее доброта и решительность.

      Нравилось то, как она смотрит на него – словно он и спаситель, и соблазнитель одновременно.

      – Ты ее любишшь, – повторила Легион с такой яростью, что, будь ее слова огнем, обожгли бы ему кожу.

      – Легион, – воскликнул Аэрон. – Даже если мне и понравится другая женщина, это вовсе не означает, что я буду меньше любить тебя. Ты мой ребенок, и ничто это не изменит.

      Яд закапал с ее невероятно острых клыков – клыков, которые она с рычанием оскалила.

      – Я не ребенок! А ты не можжешшь ее любить. Проссто не можжешшь. Я убью ее. Убью прямо сейччасс!

      С этими словами Легион растворилась в воздухе.

      – Ну, что скажешь?

      Оливия неловко вертелась перед огромным, во весь рост, зеркалом, рассматривая свой наряд: черные сапоги до колен, едва прикрывающую ягодицы юбку и топ небесно-голубого цвета. Из-за пояса юбки выглядывал край голубых, в тон топу, стрингов, кричащих об испорченности своей владелицы. Никогда прежде Оливия так не обнажалась. Даже находясь наедине с самой собой. В этом просто не было надобности.

      Впрочем, она сама об этом попросила.

      – Сделай меня красивой, – обратилась она к Кайе, едва Аэрон, печатая шаг, покинул крепость.

      – Ах, чудненько! Создадим тебе образ развратницы, – объявила гарпия.

      Заслышав это, Уильям и Парис застонали. Напевая себе под нос «Ску-у-укота-а», Парис удалился. Уильям уходить не спешил, пытаясь предложить свою «помощь», но Кайя пригрозила, что сделает себе серьги из его яиц, и он тоже ретировался.

      Выпроводив воинов, гарпия удивленно посмотрела на Оливию:

      – Хочешь, чтобы Аэрон осознал свою ошибку, а?

      – Именно.

      Более того, ей хотелось радикально изменить ангельский образ. Раз и навсегда. Оливия решила, что, сбросив платье, она с такой же легкостью избавится от страха и нерешительности. А облачившись в вызывающий наряд, обретет уверенность в себе и напористость.

      Второй раз повернувшись спиной, чтобы рассмотреть себя сзади, Оливия поняла, что не ошиблась.