Драконья ненависть, или Дело врачей. Евгений Малинин

сразу разонравился!

      – Никакой задержки, молодой человек, нет… Просто начало конференции перенесено на десять часов, Захар Федорович задерживается! – самым официальным тоном произнес дядька, а потом, бросив еще один взгляд на беднягу Желязны, сурово спросил:

      – Позвольте поинтересоваться, вы в каком районе практиковать изволите?..

      – Практиковать что?! – прикинулся я простачком.

      – Э-э-э, в каком смысле?.. – не понял дядька.

      – Вы позволили поинтересоваться, в каком районе я изволю практиковать, вот я и спрашиваю, что практиковать? Практиковать, знаете ли, можно разные… вещи!

      – Но… э-э-э… разве вы не врач?!

      Дядька совсем растерялся. Я грустно усмехнулся и в свою очередь спросил:

      – Ну разве я похож на врача?.. Разве в медицинский институт принимают с такими… к-хм… лицами?! Разве глядя а меня, больной поверит, что я давал клятву Гиппократа?!

      Дядька смущенно отвел глаза, но через минуту, когда я уже совсем собрался снова открыть свою книгу, опять заговорил. На этот раз гораздо мягче:

      – Вы меня извините, молодой человек, но если вы не… врач, то что вы делаете на… э-э-э… этой конференции?..

      Я поднял на него глаза и коротко, но увесисто ответил:

      – Освещаю!..

      После чего перевел взгляд на сцену.

      – Что освещаете?..

      Судя по тону вопроса, бедный дядька совсем со мной запутался! Однако помогать ему «распутаться» я не собирался.

      – Вот эту самую конференцию и освещаю!..

      – А! – догадался дядька, – так вы этот… элек…

      Договорить я ему не дал. Строго кивнув, я подтвердил:

      – Да, я – акула!..

      – Как – акула?! – физиономия у дядьки побагровела, а сам он как странно вжался в свое кресло.

      – Ну, может быть еще не совсем акула, – поправился я, – но спрут – это уж точно!..

      Дядька быстро выбрался из своего кресла и, наступая сидящим в ряду людям на ноги, поторопился к центральному проходу. Я с интересом наблюдал за ним. Оказавшись в проходе, он быстрым шагом направился к сцене и судорожными взмахами рук привлек к себе внимание той самой дамы, которая меняла графины на трибуне. Она подошла к рампе и наклонилась вперед, а дядька начал ей что-то возбужденно говорить, энергично тыча пальцем в направлении зала. Дама раза два перебивала его какими-то вопросами, а затем подняла голову и стала пристально вглядываться в зал. Дядька тоже повернулся лицом к присутствующим участникам конференции и пытался указать даме место моего нахождения.

      Поскольку очкастая деловая мадам никак не могла меня разглядеть я взял на себя смелость помахать ей рукой, после чего она, наконец, поняла о ком идет речь. Укоризненно покачав головой, она склонилась к встревоженному дядьке и что-то ему объяснила, после чего тот гораздо спокойнее последовал обратно к своему, столь стремительно покинутому креслу.

      Когда он сопя и пофыркивая, устроился в кресле, я дружески ему улыбнулся и спросил:

      – Ну