Удиви меня. Софи Кинселла

было запрещено собирать средства на другие нужды!

      Я смеюсь, будто это была шутка, но на самом деле я не шутила. Папа был в каком-то смысле… что же это за слово?.. Непримиримым. Признаюсь честно, в тринадцать мне захотелось сделать короткую стрижку. Папа разозлился на меня, когда я ненароком высказала свое желание вслух. «Твои волосы – твоя сила, Сильви, – без устали повторял он. – Твоя красота». И на самом деле он был прав. Позже я бы, наверное, пожалела, что постриглась.

      Повинуясь внезапному порыву, приглаживаю рукой свои длинные золотистые волны. Никогда не смогу их отрезать. Это все равно что предать папу.

      – Ты, должно быть, скучаешь по нему, – произносит Саймон.

      – Да. Очень сильно.

      К глазам подступают слезы, но я по-прежнему широко улыбаюсь и делаю глоток вина, стараясь не встретиться взглядом с Дэном. Он уже напружинился, я чувствую. Его челюсти сжаты, лоб облепили знакомые волны морщин. Он ждет не дождется, когда тема моего отца иссякнет, как люди ждут, пока грозовая туча проплывет мимо.

      Боже мой, почему он так в себе не уверен? Эта мысль пронзает мой мозг прежде, чем понимаю, почему так подумала. Знаю, что это неправильно. Знаю, что это несправедливо по отношению к Дэну. Мой отец был всегда неотразим, на всех производил глубокое впечатление. Не так-то просто быть зятем такого человека, да еще и слышать, как люди постоянно восторгаются им, в то время как ты просто…

      Так. Сильви, остановись! Дэн ведь тоже особенный. Но по сравнению с отцом…

      Хорошо, буду с собой совершенно честна. Наедине со своими мыслями, за которые никто меня не осудит, я могу сказать сама себе: для внешнего мира Дэн и в подметки не годится моему отцу. У него нет ни денег, ни гордого стана, нет той потрясающей харизмы и достижений в благотворительности.

      Но я не хочу, чтобы Дэн был моим «вторым отцом». Я люблю Дэна таким, какой он есть. Люблю без ума. Но неужели он не может, хотя бы ради меня, принять, что мой отец обладал всеми вышеуказанными качествами, и понять, что ему вовсе не обязательно быть таким?

      Но нет, он все еще каждый раз подскакивает, как на пружинке, при упоминании моего отца. Вот когда эта тема исчерпает себя, он заметно расслабится, откинется на спинку стула и потянется, подавляя зевок…

      Нет, мне не показалось. Дэн действительно тянется и зевает, как я и представляла. Делает глоток вина (как я и думала) и щелкает арахис (я не удивлена).

      Ранее он заказал бургер из баранины на ужин (как я и предполагала), попросил не добавлять туда майонез (и этого я тоже ожидала) и пошутил, спросив у официанта: «А это настоящий лондонский ягненок?» (Опять не удивлена.)

      Кажется, все это время я пугала сама себя. Может, я и не знаю столицу Латвии или сколько футов в фатоме, но я знаю все о Дэне.

      Знаю его привычки, как он думает и что его беспокоит. Я даже знаю, что он будет делать, как только допьет вино. Он будет расспрашивать Тоби о работе (он всегда так делает, когда видится с Тоби). Я знаю это, знаю это, знаю…

      – Эй, Тоби, – любезно вопрошает Дэн. – Как там твой проект?

      Ух!