Атаманы-Кудеяры. Николай Кондратьев

стены, зато под ним дыбились наиболее высокие холмы трупов. Над головами посвистывали стрелы – то стреляли осажденные. Подошел воевода Афанасий Дятлов, кольчуга на нем порвана, шлем криво сидел на перевязанной голове, на бороде кровь. Юршу он не узнал, заорал на гонца:

      – Я ж просил тысячу! А ты сколько привел?!

      – Сколько дали.

      Воевода зашумел было на Юршу, но тот оборвал его:

      – Не о том ведешь речь, воевода! Где лестницы?!

      Афанасий опешил и вдруг тихим, безнадежным голосом ответил:

      – Под стенами.

      – Посылай за ними людей. Да останови своих, чтоб не болтались. Пусть разбираются по десяткам.

      Решительный голос Юрши воодушевил воеводу, он начал собирать воев, щедро раздавая тычки. Аким с Захарием пополнили запасы стрел и двинулись по траншее к лучникам договориться: чтоб во время атаки поддержали их стрелами.

      Доставили лестницы. Юрша приказал вязать их стенкой по пять-шесть штук. Дятлову объяснил:

      – Такую стенку не оттолкнешь, да и лезть по ней сразу десятку воев можно.

      Как-то само собой получилось, что распоряжался он не только своей сотней, но и остававшимися сотнями воеводы. Скоро собрали шесть стенок. Юрша велел упражняться в их подъеме. Люди охотно исполняли его приказы. Но кто-то из воевод, наблюдая за ходом штурма, заметил задержку, и над Юршей вырос разгневанный всадник, видать, из княжичей. Он орал, размахивая плеткой:

      – Почто толчетесь? Так вашу перетак!! Вперед!!

      Юрша громко ответил:

      – Учим людей. Сейчас пойдем на стену.

      – Чего учить! Вперед!

      – Не учась уже ходили, смотри, сколько голов положили.

      – Бунтовать, сволочь! – Княжич замахнулся плеткой.

      Юрша выхватил саблю и защитился ею. В руках у княжича осталось одно кнутовище, тот взбеленился:

      – Ах ты, смерд! Руку на меня подымать! Люди, взять его!!

      Несколько воев подбежали, чтоб защитить своего сотника. Аким встал между княжичем и Юршей:

      – Княжич! Уезжай отсель! Нам сейчас на смерть идти, сам понимаешь, всякое может случиться.

      Кто-то стеганул коня княжича, и тот умчался. Афанасий, оказавшийся рядом, вроде как запротестовал:

      – Зря ты, Юрша, воеводу гневишь…

      – А, боярич! Узнал? Здоров будь. Не вижу Ваську Блина…

      – Что ему – ранили, отлеживается. Воры – никудышные вои.

      – Ты ж их учил.

      – Без толку учить… Чего ж тянуть, пошли. Видать, суждено тут головы сложить.

      – Не то говоришь, боярич! Головы подождем складывать! Надо стену брать… Наперед пойду я со своими. А сам следи, чтоб твои не отставали. – И, повернувшись к стрелкам за турами, гаркнул: – Давай, ребята, прикрывай! – И своим: – Лестницы взяли! Вперед!

      Двинулись к стене с лестничными связками, последние сажени шли по трупам. Каждую из связок волок десяток воев, за ним еще десяток для приступа, в первом ряду Юрша, Аким… Лестницы подняли на ходу, приставили к стенам, и вои принялись