Город праха. Кассандра Клэр

это вечный вопрос, – ответил Люк.

      Хлопнула входная дверь, и в кухню вошел Саймон, принеся с собой свежесть ночной прохлады.

      – Ничего, если я сегодня переночую у вас? Возвращаться домой поздновато.

      – Всегда пожалуйста, – сказал Люк и посмотрел на часы. – Пойду спать. К шести мне надо в больницу.

      – Зачем к шести? – спросил Саймон, когда Люк скрылся за дверью.

      – В шесть начинают пускать посетителей, – ответила Клэри. – Тебе совершенно необязательно спать на диване.

      – Говорю же, завтра я побуду с тобой, – сказал Саймон, сердито смахивая со лба непослушные темные пряди. – Чтобы тебе не было грустно.

      – Я знаю. И тебе совершенно необязательно спать на диване, – повторила Клэри.

      – А где мне тогда… – Саймон поперхнулся вопросом, когда до него дошел смысл ее слов.

      – В гостевой комнате раскладная кровать. Можно легко уместиться вдвоем.

      Саймон вытащил руки из карманов и залился краской. Джейс на его месте, наверное, напустил бы на себя небрежный вид; Саймон не стал даже пытаться.

      – Ты… уверена?

      – Уверена.

      Он подошел к ней, наклонился и осторожно поцеловал. Поцелуй вышел неуклюжим.

      – Пойдем, – с улыбкой сказала Клэри. – Мне надоели кухни.

      И, крепко взяв Саймона за обе руки, потянула его за собой – по коридору к гостевой спальне, которую ей отдал Люк.

      5. Грехи отцов

      В подземелье Города молчания царила глубокая тьма. Впервые в жизни Джейс оказался в беспросветном мраке. Он не мог различить ни пола, ни потолка, даже контуров собственной руки, поднесенной к глазам. Краткая возможность оглядеться представилась лишь в первый миг – когда конвоир открыл решетку и втолкнул его внутрь. И вот Джейс сидел в тюремной камере, как пойманный преступник.

      Впрочем, стоит ли удивляться? Конклав, похоже, и правда считает его преступником.

      В свете факела Джейс успел увидеть мощеный пол, стены из тесаного камня и частые прутья крепкой решетки из электрума. Еще он знал, что в решетке есть дверь, а к восточной стене камеры прибит железный прут – на этом познания об окружающей обстановке заканчивались.

      Конвоир пристегнул его правую руку к пруту, и Джейс был волен прогуливаться вдоль стены, громыхая цепью, как Кентервильское привидение, – пару шагов туда, пару шагов обратно. Он уже успел до крови стереть кожу на запястье. Хорошо, что он левша, – все же спокойнее, когда ведущая рука свободна.

      Джейс бродил вдоль стены, ощупывая ее пальцами. Не знать, сколько прошло времени, было очень неприятно. В Идрисе отец учил его определять время по солнцу, по длине тени, по расположению звезд на ночном небе. Но в камере не увидишь ни звезд, ни солнца. Придется ли ему еще хоть раз взглянуть на небо?

      Джейс остановился. Что за глупые мысли?! Конечно, он увидит небо. Конклав не собирается его казнить! Смертный приговор выносят лишь убийцам. И все же страх остался – каким-то незнакомым трепетом в груди. Вообще-то Джейс не был склонен к внезапным приступам паники. Алек даже говорил, что ему пошло бы на пользу чуть-чуть