Иоанн III, собиратель земли Русской. Нестор Кукольник

не даст жалованья. Он ведь рад всякому предлогу зажилить деньгу…

      – Конечно! А все ж пойдем к Зое… С извинением послать можно и Мовшу, – прибавил главный из собеседников решительно.

      – Вы забываете, что Мовше и на Москве быть не совсем теперь ловко, а послать еще его в Кремль – значило бы погубить верного союзника навсегда. Я пошел бы сам, да проклятый завтрак… Я чувствую, что на лице моем…

      – Восхождение солнца, ты хочешь сказать, – истинно! Веселый Дионис прикрыл щедро багрянцем лик своего подражателя. Но ты и в этом виде еще сносен. Вот я?..

      – Ваше высочество изволите шутить!.. А послать все-таки некого.

      – Позвольте предложить мои услуги, – отозвался Никитин по-итальянски, и собеседники смутились не на шутку.

      Тот, которого собеседник называл высочеством, прошептал по-гречески с досадой: «Лазутчик!»

      – Ошибаетесь, – подхватил Никитин также по-гречески. – Я много странствовал по белу свету, так необходимость заставила научиться многим чужим языкам… индийскому даже. А кстати, у меня поручение к вашей милости из Кафы; смекаю, что ты господин деспот морейский? Очень рад, что случай доставил мне видеть высочество твое сегодня же. Кафинские паши уверяли меня, что письмо это весьма важно…

      – Где же оно?

      – Представить готов где и когда угодно.

      – Через час, у Зои!

      – Да я не знаю, кто госпожа эта и где искать ее?

      – Постойте, ваше высочество, я объясню ему все, но пусть прежде сходит к кастеляну и объявит, что мы не здоровы…

      – И такого чина, опять же, не знаю я на Руси…

      – Синьор Патрикио, – отвечал собеседник деспота морейского, его переводчик Рало.

      – То есть князь Патрикеев! Понимаем, да пропустят ли к нему? Видите, какая давка…

      – Это уже мое дело, – отвечал переводчик. – Ступай за мной, я и проведу тебя до крыльца… А ваше высочество? – обратился он к деспоту.

      – Я пойду потихоньку к Зое.

      И они двинулись в разные стороны.

      Народ, видно, знал своих гостей: Рало провел Никитина сквозь толпу без большого труда. Площадка перед собором была ограждена рогатками, но как только сторожевому воину Никитин объявил, от кого идет, рогатку отодвинули и Силыч не без страха стал подходить к Красному крыльцу. Тут стояли два рынды[4] в атласных одеждах, с позлащенными секирами на плечах. С подходом Силыча к крыльцу секиры опустились и загородили ему дорогу. Никитин заявил, что он послан от деспота и зачем даже, но рынды только улыбнулись.

      – Тут посланцам не дорога, – сказал один из них, – да боярину теперь и не время. Если он не у государя в рабочей, так князей и бояр в думу вводит.

      – А может, и в теремной палате дела рядит, – заметил в свою очередь Никитин.

      – Быть может! Так вот, дружок, видишь, за Благовещением калитка, за калиткой – дворик, спроси там – укажут!.. Только этим путем не ворочайся: мимо собора вашей братии не дорога.

      Никитин уже не слушал попечительных

4

Рынды – телохранители, оруженосцы.