Палачи и герои. Сергей Зверев

и вытер пот. – Докладывайте.

      Гурьев покраснел еще больше. Потом выпалил:

      – Сасько Дмитро, из третьего взвода. Он своих подбивает к немцу перейти. Говорит, командиры-коммунисты нас бросили. Листовку показывает. Ну, из тех, что с самолета сбрасывали: «Бей жида политрука, морда просит кирпича». Там еще курево и жратву обещают.

      – Так, значит, – кивнул Иван и легко поднялся с земли.

      – Только получается, я как бы донес.

      – Как бы? Нет, товарищ красноармеец. Вы раскрыли изменника и предателя. Если бы не сделали это, сами были бы таким же.

      – Дык я в понимании…

      Иван выстроил подразделение. Остановился напротив пузатого, ширококостного Сасько, призванного в сороковом году из Днепропетровска, уже не мальчика, лет двадцати шести. Приказал:

      – Дайте винтовку.

      Сасько протянул оружие, сжав на миг, будто не хотел отдавать. Иван передал оружие сержанту Богатыреву.

      – Теперь, Сасько, снимайте сапог.

      – З-зачем? – красноармеец икнул.

      – Я приказываю. Ну, быстро!

      Красноармеец стянул правый сапог. Потом левый. Иван взял его, встряхнул. Оттуда выпала мятая листовка – все, как и говорил Гурьев.

      – Значит, к немцам собрался. За шнапсом и сигарами, – угрожающе произнес Иван и вытащил из кобуры свой ТТ. – Рота, смирно. За измену Родине, в связи с тем, что нам далеко до особого отдела и трибунала, данной мне трудовым народом властью приговариваю красноармейца Сасько к расстрелу!

      А дальше начался театр драмы и балета. Сасько ползал на коленях. Умолял простить дурака. Обещал искупить кровью, с честью погибнуть во имя народа и партии. И Иван ощущал, что решимость его тает, – он не сможет выстрелить в этого слизняка.

      Наконец лейтенант убрал пистолет в кобуру и кивнул:

      – Кровью искупишь.

      И в глубине души понимал, что не прав. Но сделать с собой ничего не мог.

      Перед началом боя Иван приказал присматривать за трусом и в случае чего ликвидировать без всякой жалости.

      – Сделаем, в лучшем виде, товарищ капитан, даже свистнуть не успеет, – сказал балагур и заводила отчаянный командир отделения Богданов.

      Бой начался в шестнадцать двадцать. По дороге проскочили два мотоцикла – передовой дозор. Их ничего не насторожило, замаскировавшихся красноармейцев не увидели. Потом послышался гулкий рокот десятков моторов. Показалась колонна – несколько танков, бронетранспортеры с пехотой, мотоциклы с пулеметами. Какой-то утробный, жадный рык. Ощущение, будто движется железное животное, которое хочет жрать.

      Иван отдал приказ не стрелять.

      Расстояние сокращалось. Весь в зеленых ветках, похожий на лешего, затаившись в кустарнике, лейтенант терпеливо ждал. Сидевшие на броне немцы для профилактики дали очередь по кустарнику – слава богу, никого не задели, хотя пули прошли совсем рядом.

      Сквозь рокот пробивался тонкий звук губной гармошки. Немцы расслаблены – развлекаются, твари. Ну, ничего,