Метро 2033: Край земли-2. Огонь и пепел. Сурен Цормудян

жизни и земледелия.

      – Им здесь не место, Гора!

      – Я тебе еще раз говорю, не в этом дело сейчас. Наша главная цель – Крашенинников. Заполучим его, значит, заполучим бомбу. А с таким оружием, нам и воевать ни с кем не придется. У нас будет ядерная монополия.

      Андрей задумчиво уставился в потолок, размышляя над словами Горина. Все же ему пришлось признать, что здравое зерно в них имелось. Поднявшись со стула, они принялся расхаживать по помещению и остановился у окна.

      – Ладно. Может ты и прав. С речью пока повременим и будоражить людей не будем, до поры до времени. А завтра попробуем провести что-то вроде переговоров.

      – Тогда нам точно понадобится Сапрыкин, – произнес Александр.

      – Зачем? – не оборачиваясь и глядя в окно, спросил Андрей.

      – Он знает английский язык. Нам ведь нужен переводчик, не так ли?

      – Возьмем Рому Мухомора. Он тоже знает.

      – Рома восстанавливает свой дом. Все-таки у него внуки малые. Двое. А дочка третьего ждет. И мужа она, кстати, во время землетрясения потеряла. Он никуда не поедет. Мобилизацию мы ведь не объявляли и берем пока самых надежных и неболтливых. Нам нужен Сапрыкин.

      – На кой черт тебе этот старик? – обернулся Жаров.

      – Этот старик, по сути, сделал из нас тех, кто мы есть теперь. Не надо о нем так, Андрей.

      Жаров скривился и снова отвернулся к окну:

      – Я его уговаривать не буду.

      – Предоставь это мне, – сказал Цой и торопливо запихал в карман куртки несколько листков бумаги, в том числе и ту ужасную речь, которую написал Андрей.

      – Как знаешь. Только не забудь поспать сегодня. Завтра трудный день нас ждет. Я, пожалуй, тут переночую. – Жаров отошел к стоящему в углу топчану и улегся на него. – Лампу погасите, как будете уходить.

      Уже через несколько минут Цой и Горин стояли на улице, перед школой.

      – Жень, тебе не кажется, что Андрея начинает уже здорово заносить? Он теряет контроль над собой.

      – Просто у него свое собственное мнение, – пожал плечами Горин.

      – Это уже не мнение, Жень! Тут уже патология!

      – Саня, я теперь с тобой не соглашусь. Тебя не тревожит, что поблизости американцы?

      – Конечно, тревожит. Но меня вообще бы тревожила группа людей, оказавшихся поблизости и о которых мы ничего не знаем. И не важно, чьи это были бы граждане. Но… Когда я детей увидел. Все как-то по-другому восприниматься стало, понимаешь? Тут разобраться надо.

      – Вот завтра и разберемся. Надеюсь. Ты, Саня, не забывай, что сейчас главная проблема, это бомба.

* * *

      Оливии нужно было совсем немного времени, чтобы преодолеть мешавшую ей поначалу растерянность и робость. Сейчас она уже говорила уверенно и ярко, рассказывая своим соотечественникам о том, кем она была в Америке, и кем был ее отец. О том, как она оказалась на Камчатке и о своей работе. О том страшном дне и временах и событиях, наступивших после. Казалось, она хочет охватить все эти годы, не оставляя никаких мелочей. Михаил заметил,