Женщины в игре без правил. Галина Щербакова

громко и грубо: «Откройте же, сволочи! Вы же дома».

      «Конечно, – подумала Елена, – я же, видимо, включила радио в тот самый момент, как он вышел из лифта. Он это слышал». Она с ужасом смотрела на хлипкую дверь, которая выбивается одним ударом ноги. У нее не было телефона. Она знала, что соседи на даче: видела, как звенели они связкой ключей, закрывая две двери – простую и железную. Она тогда подумала: такую же дверь сделаю после углового диванчика.

      – Какого черта? – закричала она изо всех сил. – Какого черта вам надо?

      – Да откройте же наконец! – кричал ей мужик. – Вы что, нелюди?

      – Нелюди! – кричала Елена. – Они и есть. И никого не ждем! И никого не звали! И если вы не уйдете к чертовой матери, я вызову милицию.

      – Вызовите! – ответил мужик. – Я вас умоляю, сделайте это.

      Это был измученный, вычерневший человек, у ног которого валялся рюкзак. Он не был страшен, скорее он был сам напуган или несчастен, ему сейчас шли все определения рода беды и горя, и Елена сказала: «Проходите!», забыв о недостающих пуговицах и вспомнив о них уже вослед абсолютно индифферентно скользнувшему по раствору ее халата взгляду мужчины. Он прошел прямо в кухню и стал пить воду из крана, припав к нему губами.

      – Я дала бы вам чашку, – сказала Елена, смущаясь бутылки вермута на столе и чашки со следами крови. «То-то обо мне подумает! – решила она, но гордо отогнала мысли. – Еще чего! Буду перед каждым делать вид». По радио снова говорили о землетрясении.

      – Где? – спросил мужчина.

      – На Дальнем Востоке, – ответила Елена.

      – Понятно, – сказал он. – Это ожидаемо. Извините, что я ворвался и вас напугал. Здесь раньше жил мой приятель, но не такой, чтоб сообщать мне свой новый адрес. У нас командировочная дружба. Вы мне не скажете, где он теперь получил квартиру?

      – Понятия не имею, – ответила Елена. – У нас был сложный обмен. Нас было семеро в цепочке. Я вообще его не знаю. Я слышала, он переехал к женщине. Но, может, ошибаюсь.

      – Знаю я эту женщину! – в сердцах сказал мужчина. – Я их и познакомил.

      – Я ничем не могу вам помочь, – ответила Елена.

      – А вы позвоните маклеру, – попросил мужчина. – Если есть цепь, значит, есть маклер?

      – Маклер есть, – засмеялась Елена. – Телефона нет.

      – А! – ответил мужчина. – Милицией вы меня пугали?…

      – А что мне оставалось делать?

      – Ну да! Я вас понимаю. Вы знаете, что вы в крови?

      – Да, кажется… – Она побежала в ванную и увидела этот ужас – свое лицо. Красные зареванные глаза, размазанные по лицу сопли, кровь и слезы, снулые волосы вдоль щек, вспухший порез на губе и даже шея, у которой больше всего было шансов остаться пусть не победительной, но хотя бы не побежденной, была поникшей, согбенной выей, на которой ярмо просто классно гляделось. С нее бы картину писать: ярмо на шее. Чтоб ярма не было, а сама шея олицетворяла ярмо.

      «Он не свататься пришел, – сказала своему изображению Елена. – Я его не знаю, и он мне никто». Она насухо