Карантин. Часть третья. Олег Михайлович Пустовой

во зеленеющей из прогретой благодатной почвы, чтобы до бесконечности ощущать затаившееся притяжение утончённого желания счастья. Именно в этот чудесный майский день, когда так ослепительно сияло золотое светило, и пробуждалась буйным ростом изумрудная зелень, шагал в безмолвном строе неотёсанных салажат перезревший новобранец, опоздавший от своих ровесников ровно на два года, Игорь Мельниченко. Он безвольно шагал в этом молчаливом строе, одетый в грубую драповую шинель и в сдвинутой на лоб бескозырке, с воинским «крабом», но без трепещущей на ветру ленточки. Он шагал, ожидая каких-то новых перемен и внеплановых сюрпризов от внезапно изменившейся жизни, мысленно погрузившись в нахлынувшие проблемы своей загадочной судьбы. Строй шагал безмолвно, но уверенно, следуя по чистой набережной мимо морского торгового порта. То и дело, сбивая ногу, моряки вяло шагали вперёд, с огромным любопытством разглядывая всё на своём пути. Тяжёлые вещмешки всей своей военно-морской ношей давили на хрупкие плечи неказистых салажат и, благодаря «драповым» шинелям, вплотную сковывающих юную грудь, под новыми бескозырками выделялись тёплые росинки липкого пота, настойчиво увлажняя нестандартные лысины новобранцев. Спустившись по ступенькам широкого бетонного лестничного марша в самый низ, строй оказался у высокого кованого забора, за которым находилась территория причалов гидрографической службы Тихоокеанского флота. Впереди маршрута, по левую сторону широкой бетонированной набережной, красовалось своим величавым видом ярко-белое здание штаба Краснознамённого Тихоокеанского флота. Справа от набережной, сразу за причалами гидрографических судов, вырисовывались в одну линию боевые военные корабли, выровнявшись кормовыми транцами, посреди которых гордо сияли яркими красками гербы Советского Союза. Корабли были развёрнуты красивыми острыми форштевнями внутрь бухты Золотой Рог, подставляя тёплому зюйд-весту большие красные полотнища корабельных гюйсов, весело трепыхавшихся пятипалыми жёлтыми звёздами лёгкими порывами весеннего ветра. У самых клотиков разнообразных корабельных мачт гордо реяли длинные языки брейд-вымпелов, объясняя индивидуумам, посвящённым во флотские тайны свою принадлежность к «военно-морской кампании». На одном из кораблей развевался вымпел флагмана. Это был легендарный крейсер «Адмирал Сенявин». За ним красиво стояли несколько больших противолодочных кораблей, два новеньких сторожевых корабля и один эсминец. На кормовых флагштоках у них веселились на ветру бело-голубые полотнища военно-морских флагов, выставляя напоказ красные оттиски звёзд и дружных, серпасто-молоткастых, пар. С кормы каждого корабля были спущены на пирс дюралевые трапы-сходни. Каждый трап имел растянутые на леерах по всей его длине белые парусиновые полоски, расположенные на внешней стороне лееров. На этих парусиновых полосках красивой вязью были написаны названия кораблей.

      Сердце замирало в груди, когда Мельниченко смотрел на эти грозные боевые корабли. Ему так хотелось верить, что в недалёком будущем, и он будет служить на таких же боевых красавцах. Колонна поравнялась с парадным входом в здание штаба флота, и, шагавший по левую сторону строя капитан третьего ранга Бондарев, резко скомандовал громким командным голосом:

      – Р-рота-а! – и по этой команде военно-морские «духи» перешли на неотработанный строевой шаг, а «кап три», как заводной, продолжал командовать: – Смирно! Р-равнение на, лево! – и все резко повернули головы в сторону штаба, прижимая полу сжатые кулаки «по швам».

      Поприветствовавши, таким образом, здание штаба флота, «кап три» прокомандовал «вольно» и будущие «морские волки» снова закрутили головами в разные стороны, страстно пожирая своими любопытными взглядами всю военно-морскую мощь залива. Не успевши расслабиться, моряки снова услышали громкие команды своего командира громом прозвучавшие на всю набережную: «Равняйсь!» и «Смирно!». Но равнялись уже на правую сторону, где молчаливо покачивался на лёгкой волне залива Золотой Рог корабль-экспонат, служивший музеем революционной славы Владивостока – старичок паровичок «Красный вымпел». Когда колона юных военморов проследовала мимо корабля-музея, взору салажат открылся новый мемориал, находящийся слева по ходу колоны на одной линии со зданием штаба флота. Это был мемориальный комплекс посвящённый морякам-тихоокеанцам, участникам Второй Мировой войны. У самого пригорка вдоль ровных тротуарных плиточек гордо возвышалась на бетонном постаменте участница боевых операций тех памятных военных дней легендарная подводная лодка «С-59».

      «Побывать бы внутри этой неотразимой субмарины», – грустно подумал Мельниченко, но строй следовал прямо, ни на йоту не отклоняясь от заданного маршрута. Вот направляющие свернули на право, и строй начал спускаться по пологому склону к оборудованному причалу паромной переправы. Когда колона прибыла на пассажирскую пристань, «кап три» разрешил новобранцам немного расслабиться, выделивши время на небольшой перекур. Игорь сразу отыскал среди толпы своего сахалинского попутчика Нечаева, с кем три дня жили в одной каюте на пути следования во Владивосток. Тогда они никаких дружеских отношений не возымели, но теперь Нечаев остался последним, кого Игорь, хоть немного, но знал. Окликнув Нечаева по имени, Игорь приблизился к нему, и они вместе