Зеркало и чаша. Елизавета Дворецкая

среди этой холодной тьмы, среди запаха стылого дерева, исходящего от стен. Избрана готова была удивиться, каким образом ее сюда занесло, но тут же разум, вялый и со сна не готовый сопротивляться совести, дал ответ: ты сама этого хотела. Кто гнал тебя из Смоленска? Вот тебе – война, и это еще не самое худшее, что может быть. Войско вообще на снегу ночует, у костров.

      Пытаясь скорее заснуть опять, Избрана перевернулась на другой бок, но это не помогло. В щели под одеяло пролезал холодок, нянька громко сопела на лавке. В тесном тереме на всех не хватало места, и Избране пришлось пустить в спальню не только обеих своих женщин, но и двух отроков. В верхних сенях тоже храпели на разные лады.

      В дверь тихо постучали, послышался голос Хедина:

      – Уже утро. Нужно вставать. Ты слышишь, княгиня?

      – Слышу, – сердито ответила Избрана и решительно вылезла из-под одеяла.

      Пока она одевалась, внизу, в гриднице, и на дворе тоже зашевелились, стали раздаваться голоса. Сидя на лежанке, Избрана торопливо дергала костяным гребнем волосы, резкими взмахами отгоняя няньку, которая в глупом усердии все лезла помочь. Избрана вообще не любила, когда к ней кто-то прикасался, а в плохом расположении духа вовсе не терпела этого. А куда уж хуже, чем сейчас!

      Дружина готовилась к битве, еще до вечера все будет решено. Избрана собиралась ехать с войском и даже жалела, что ей придется остаться позади и в саму битву ей дорога закрыта. Опасность ничего для нее не значила, даже гибель казалась пустяком по сравнению с этим мучительным и тревожным ожиданием. Сердце сильно билось, в груди как будто колола острая спица, и дух захватывало, как от холодной воды. Где взять сил, чтобы дожить до победы? О поражении Избрана даже не думала. Но изгнать из души тревогу не получалось – для безмятежной надежды на лучшее она была слишком умна, а для несокрушимой веры в свои силу – недостаточно сильна. Что за наказание сидеть и ждать, зная, что ничего не можешь сделать!

      В дверь без стука вошел один из Красовитовых кметей и доложил:

      – Там к воротам какая-то дружина идет. Человек сорок. Может, дальше еще есть, да темно, не видать.

      – Где воеводы?

      – Да все на стенах.

      Избрана встала из-за стола и кивнула. Известие о войске ее не испугало. Чем раньше что-то начнет происходить, тем лучше. Кметь вышел так же поспешно, как и вошел, и застучал сапогами вниз по лесенке.

      В густой предрассветной мгле с заборола нелегко было что-то разглядеть, и Избрана нахмурилась, бросила недовольный взгляд на небо, но глухая серая пелена не пропускала даже лучика света. Возле опушки, перестрелах в двух от стены городища, шевелилось что-то темное. Слышался неясный шум – скрип снега под множеством ног, позвякиванье железом оружия, человеческие голоса.

      – Давай! – Красовит махнул рукой кметю с боевым рогом в руках.

      Но еще прежде, чем тот успел поднять рог ко рту, с опушки раздался звук такого же рога.

      – Огненный Сокол! – охнул кто-то рядом с Избраной. – Наши!

      – Какие