Крик Эдварда Мунка, или Поцелуй сфинкса. Елена Ананьева

обжигал удивительной горячей волной свою возлюбленную Эдвард. Он ее такой еще никогда не видел. Она открылась с неожиданно прекрасной стороны. – Скажи мне, мы с тобой до конца наших дней, скажи, – добивался от любимой молодой художник.

      Вот они в просторной мастерской в Кристиании, увешенной уже накопившимися полотнами, картонами, рамами. Художник хочет показать все, на что способен. Куда рвется его воспаленная, утяжеленная страданиями юности, душа. Ему хочется получить взамен душевную поддержку и внимание. Милли хороша! В длинном сине-лиловом, цвета дымки над фьордами платье с яркой орнаментной вышивкой. Волнующая, высокая грудь в глубоком разрезе, затянутом у ворота витым кожаным шнуром, исподволь привлекает взгляд. Широкий пояс на тонкой талии, маленькая ножка в кожанном сыромятном башмачке. Выразительный, проницающий вглубь взгляд. В ее одежде умело сочеталось фольклорное начало с модерновым уже для того времени стилем. Он не мог оторвать глаз.

      – Я буду писать твои портреты. Твои изображения увидят все!

      – Успокойся, Эдвард, не столь эмоционально. – Вскоре стала отстранять его Милли, избранница его любви. Она не смотрела на мир столь возвышенно и не видела такие краски, как художник. Ее душа не пела, это точно.

      – Мы повидаем с тобой весь мир. Отправимся в дальние страны и путешествия. А потом будут снова написаны новые картины, новые графические посвящения нашей любви. Я вижу их, вижу! – захлебывался в страстных порывах восторженный молодой человек.

      Просторная мастерская Эдварда, стоящая особняком в саду у дома, увидела процесс создания новых романтично-экспрессивных полотен. Будто высеченные из льда звезды, заглядывающие с любопытством в его ателье, светили ночами, когда он застревал возле них, родимых. Они светили ему мягким, теплым светом. Ветер обдавал, завихрялся по углам, проветривал насквозь продуваемое помещение. Художник, задерживаясь до поздна, особенно в зимние периоды кажущейся вечной, темной ночи, усиливал их свечение поднесенным близко-близко канделябром с зажженными свечами. Иногда они проливали воск и закапывали холсты. Застывали причудливыми сталактитами, тщательно очищаемыми потом. Иногда даже ставили на холстах особые пометы – магические разводы, конфигурации. С годами они утончались, открывая путь возникновению «черных» дыр. А с удивительных плоскостей отражались будто замешанные на грубой муке, расцвеченные спектральными красками, взятыми у простой природы: красные, синие, зеленые, оранжевые, фиолетовые, коричневые «макаронины», впрыснутые будто большим шприцом в картины «нетронутые», от земли идущие рельефы. Уже здесь начинается его экспрессия, как художественный метод. Возбуждение автора передается красочными потоками энергии. Его мысль ищет способ отражения тонких, предельных, спектральных нюансов чувствования. Плоскости запестрели, забороздили, вспенили страсти. Для него в неописуемом восторге пролетели шесть лет. Спокойная прелюдия сменилась бурным адюльтером: они стали близки. Страстный любовный роман. Конец