Незабываемая, или Я буду лучше, чем она. Юлия Шилова

ещё лучше, я уже не смогу полюбить его больше, потому что больше уже любить невозможно. Я грелась в лучах его жизнерадостной улыбки, таяла в объятиях и замирала в экстазе в момент нашей страсти.

      Мне, как никому другому, понятно, что значит любить и сходить с ума, сгорать от желания занять в сердце любимого самое важное место. Даже если Матвей был далеко, я всегда ощущала его незримое присутствие. Когда возникало беспокойство, что Матвей может от меня уйти, жизнь вокруг словно замирала, сердце замедляло свой ход, и казалось, что в любой момент может прерваться моё дыхание.

      Однажды мы с Матвеем расстались на пару недель. Просто так, поругались на пустом месте, и Матвей заявил, что хочет побыть один. Эти две недели показались мне вечностью. Я не жила, а существовала. Я потеряла ощущение времени и не могла реально оценивать ситуацию.

      Не знаю, как прожила это время и не умерла. Я отреклась от внешнего мира. Хотелось только одного: чтобы никто не нарушал моего одиночества. Я сказала себе: «Прощай!», – и мне стала неинтересна собственная жизнь. Даже было глубоко безразлично, как я выгляжу.

      Я не могла прийти в себя от удара расставанием. Шрам на сердце болел, ныл и кровоточил. Мне хотелось только одного: чтобы моё сердце прекратило болеть и наконец-то успокоилось. Моя мама уговаривала забыть его и жить дальше. Она говорила, нужно приходить в себя и жить, а не существовать. А я не могла представить, как можно забыть любимого и всё, что с ним связано. Мне было комфортно в душевной пустоте. Матвей, уходя, забрал мою любовь к себе самой.

      Видимо, изначально наша любовь с Матвеем была совершенно разной. Его – слишком циничной, а моя – чересчур искренней. Как только Матвей ко мне вернулся, я вновь начала дышать, а шрам, оставленный на сердце, перестал ныть. А затем свадьба в семейном кругу и путешествие на Мальдивы…

      – Если не ошибаюсь, она плачет, – произнёс кто-то на английском языке рядом с моей кроватью.

      – Посмотрите, у неё выступили слёзы на глазах. Бедная девочка!

      Ко мне склонился незнакомый мужчина. Я увидела, как изменилось его лицо. Просто обугленный кусок мяса, у которого ещё бьётся сердце… Я смотрела сквозь слёзы на незнакомца и чувствовала, как от слёз жутко горит и щиплет моё лицо, на котором почти не осталось кожи. Боль была настолько сильной и нестерпимой, что мне хотелось закрыть глаза, на которых не осталось ресниц, и умереть.

      – Яночка, это ты? – прошептал незнакомец.

      Он смотрел на меня с таким ужасом и такой жалостью, что я пришла к мысли, что если останусь жива, никогда больше не посмотрю на себя в зеркало.

      – Девочка моя… Зайка, это ты?

      Если бы я могла говорить, я, конечно, ответила бы мужчине, что меня зовут Аня, но я не могла произнести ни звука. Не могла покачать головой. Я вообще ничего не могла, кроме как ощущать боль, физическую и душевную.

      – Яна, мне говорят, ты безнадёжна, долго не протянешь, что тебя нельзя транспортировать в другую страну. Но я обещаю сделать всё возможное и