Наследник. Андрей Виноградов

на «свой-чужой». Есть такая игра. Разве еще не понятно, из какого я лагеря? Тем более что «чужой» уже есть, щенок, он помечен этим словом нами обоими.

      Наклоняюсь к замершему в нерешительности щенку («Обратите внимание, мадемуазель, ровным счетом никаких проблем с поясницей!»), встаю сам и поднимаю ношу за шкирку на уровень глаз. Другой рукой поддерживаю под попу, доверчиво сложенную в мою ладонь. Пёс слегка растерян, но в огромных глазищах азарт и восторг. Похоже, он думает, что видит весь мир разом. С таким сектором одномоментного обзора я враз бы зачислил его на погранслужбу. Погранпсом.

      – Что, приблудный? Если ты не в курсе, твою жертву зовут… А та часть моего туалета, с которым ты вознамерился получить приплод – ее никак не зовут. Она без роду, без племени, без имени. Однако если тебе так будет легче, можешь звать ее Брючиной.

      – Штаниной.

      – Можно и так. Пусть будет Штанина, хотя в Брючине больше характера. А как имя твоей госпожи?

      «Боже, какой примитив. В лучшие века мне следовало бы тотчас же застрелиться. Или зарубиться мечом».

      – У приблудных не бывает господ. Только избранники.

      – Это если кто неправильно приблудился. У меня, к примеру, талант правильно…

      – Ну? Ну? Скажите это слово!

      – При-блуж-дать-ся. По-моему, классно. Я просто влюбился в это слово.

      – Перевлюбитесь, сделайте милость, я забираю «приблуждаться» себе.

      – Перевлюбиться?

      – А что вам не нравится? Перейдите на противоположную сторону. Или переплывите туда же. Перелицуйте, переделайте… Переверните уже, наконец, эту страницу!

      – Театральное?

      – Не угадали. Скажем, филология.

      – Час от часу не легче.

      – И чем же филологини вас не устраивают?

      – Заговаривают до смерти. Своего рода сирены.

      – А вы какого рода будете?

      – Смею надеяться, что мужеского.

      Язык пса слишком короток, чтобы дотянуться до моего носа, но частота предпринимаемых попыток поражает. Неудачи никоим образом не остужают его пыл. Вероятно, это животное неуёмно во всех проявлениях. Я медленно опускаю его на парковую дорожку и легонько подталкиваю в направлении от себя. Щенок на веру принимает новую задачу и без оглядки уносится в даль. Что за бред… Мне кажется, что мягкие подушечки лап высекают из каменной крошки голубоватые искры. Возможно, их цвет навязан половой неразборчивостью пса. Ерунда, игра возбужденного воображения, теней, света… Чертовски быстрая игра. Мацуев. А у меня один класс музыкальной школы. Выгнали, кстати, за приставания к директрисе. Весь год ныл: «Отчислите меня, Марина Васильевна, вы же всё можете».

      – Судьба, – произносит девушка.

      Звучит как-то уж очень… утвердительно. Банальности чаще изрекают с напускной задумчивостью. Мне никак не удается рассмотреть лицо напротив. Отвратительный контражур. Переминаюсь с ноги на ногу и смещаюсь вправо. Картинка всё та же. Солнце словно прячется за моей случайной знакомой. Несуразное светило. Зимой бы так напрягалось.