Первая научная история войны 1812 года. Е. Н. Понасенков

в США, получил американское гражданство».¹⁰⁸

      И как раз в пандан данному сюжету: когда я сейчас пишу эти строки, в новостях появилась информация: «Россия заняла первое место в мире по числу Шенгенских виз». Среди самых любимых мест российских туристов – Париж. Вот они – итоги «патриотической пропаганды» и празднования юбилея событий 1812–1814 годов. Но в подобном есть и соблюдение традиций: к примеру, император Александр II (1818–1881) и его любовница Е.М. Долгорукова (1847–1922) встречались и делали детей в Париже – в доме, в котором ныне располагается роскошный отель «Наполеон».¹⁰⁹ Здесь же стоит вспомнить и восторженную эмоцию Н.В. Гоголя, который писал автору «патриотических» стишков о 1812 годе, В.А. Жуковскому (1783–1852), об Италии (напомню, что воинский контингент из этого региона был в составе Великой армии в 1812 г., а сам Наполеон являлся королем Италии): «Она моя! Никто в мире ее не отнимет у меня! Я родился здесь. Россия, Петербург, снега, подлецы, департамент, кафедра, театр – все это мне снилось. Я проснулся опять на родине…»¹¹⁰ Подобному настроению вторит и гениальный поэт, а также консервативный публицист, дипломат и тайный советник, Ф.И. Тютчев (1803–1873), который «очень томился в Петербурге и только дожидался минуты, когда сможет возвратиться за границу», часто говорил (цитирую):

      – Я испытываю не тоску по родине, а тоску по отъезду.¹¹¹

      Вскоре после дуэли А.С. Пушкина с Ж.Ш. Дантесом (точнее – д’Антес, 1812–1895), Ф.И. Тютчев спросил знакомого о новостях – тот ответил, что военный суд вынес Ж.Ш. Дантесу приговор. Далее – цитирую:

      – К чему он приговорен?

      – Он будет выслан за границу в сопровождении фельдъегеря.

      – Вы в этом вполне уверены? – переспросил Тютчев.

      – Совершенно уверен.

      – Пойду Жуковского убью.¹¹²

      И еще: «Возвращаясь в Россию из заграничного путешествия, Тютчев писал жене: «Я не без грусти расстался с этим гнилым Западом, с таким чистым и полным удобств, чтобы вернуться в эту многообещающую в будущем грязь милой родины»».¹¹³

      А вот характерный пример внутренней жизни России, от которой так желали отъединиться вышеупомянутые «портреты» из школьных классов. Из записной книжки П.А. Вяземского (1792–1878):

      «После несчастных событий 14 декабря (восстание декабристов, 1825 г. – прим. мое, Е.П.) разнеслись и по Москве слухи и страхи возмущения. Назначили даже ему и срок, а именно день, в который вступит в Москву печальная процессия с телом покойного императора Александра I. Многие принимали меры, чтобы оградить дома свои от нападения черни; многие хозяева домов просили знакомых им военных начальников назначить у них на этот день постоем несколько солдат. Эти опасения охватили все слои общества, даже и низшие. В это время какая-то старуха шла по улице и несла в руке что-то съестное. Откуда ни возьмись мальчик, пробежал мимо нее и вырвал припасы из рук ее. «Ах ты бездельник, ах ты головорез, – кричит ему старуха вслед, – еще тело не привезено, а ты уже начинаешь бунтовать»».¹¹⁴

      Об отношении высшей аристократии