Римма. Невеста для князя. Наталья Николаевна Смыгина

тем, что он заместитель директора в фирме, где я работаю дизайнером по интерьерам.

      Итак, Жутиков изо дня в день трепал мои нервы, раз в неделю шел к директору и перемывал мне кости, жалуясь, что я плохо выполняю свои обязанности и ни во что его не ставлю. Шеф вызывал меня, чтобы решить проблемы нашего общения. И все равно крайней оставалась я: Жутиков получал истинное удовольствие от самого процесса таких разборок, директор играл благородную роль «отца семейства», а я … крепилась, держалась, чувствуя, как меня переполняет бессильная ярость. Шеф у нас молодец, но он мужчина, а мужская солидарность – жуткое дело.

      Жутиков был доволен. Я теряла сон и вкус к жизни. Вампир? Ещё какой! Утром, как только я видела его ехидную усмешку, неизменно появляющуюся на его лице при моем появлении, настроение стремительно падало.

      В понедельник Олег Сергеевич вызвал меня в кабинет. Я вошла и увидела там Жутикова. Цель приглашения прояснилась. А я-то надеялась на поощрение за последний сделанный проект. Весьма удачный! Мысленно употребляя не самые парламентские выражения, я присела. Неприкрытое ехидство в глазах и злорадная усмешка «в усы» неожиданно придали мне сил держаться внешне спокойной и улыбаться светло и безмятежно.

      Всё начиналось безоблачно и мило: когда я только устроилась на работу, Жутиков принялся за мной ухаживать, но поскольку в мои планы не входили служебные романы и более близкие отношения с ним, то я – мягко, но четко! – провела границы наших отношений. Его самолюбие этого не вынесло, в результате, я из «милой барышни» превратилась в «редкостную стерву». Но если б знал Владимир Николаевич, что он своими придирками, подставками и прочими гадостями разбудит ТАКИЕ способности, то он, вероятно, зажимал бы свой рот рукой и наступал бы на горло собственным каверзам. Но, увы! … Ему «увы», потому что я от моих способностей просто в восторге!

      Вальяжно развалившись на стуле, Жутиков уставшим голосом повествовал о моих выходках, плохом отношении к сотрудникам и высокомерии.

      – Работать Римма Игоревна стала без желания, хмурая, неприветливая, – продолжал он.

      Это было последней каплей, потому что приветливая улыбка и теплое, внимательное отношение к любому посетителю – это один из основных принципов работы нашей компании.

      – Римма Игоревна? – шеф приподнял брови.

      Жутиков продолжал повествование о том, что я его не уважаю, отношусь предвзято. А я смотрела на чашку с кофе в его руках и улыбалась светло и безмятежно, чувствуя себя на грани взрыва. Звучание голоса Жутикова доводило до исступления. Я смотрела на чашку, чувствуя напряжение в зрачках. Захотелось вырвать чашку из его рук и выплеснуть на его щегольский костюм.

      – Вот и объясни Римме Игоревне её обязанности и её место!

      Я почувствовала покалывание в кончиках пальцев и в зрачках. Всё. Всему бывает придел.

      Я вскинула глаза на Жутикова.

      Внезапно чашка выскользнула из его рук и зависла в воздухе. В кабинете повисла тишина. Втроём мы, не отрываясь, смотрели на чашку. В звенящей тишине чашка распалась в воздухе на осколки. Горячий кофе выплеснулся на брюки Жутикова.

      – Черт! – Жутиков вскочил и принялся отряхиваться.

      На этом разборки прервались, ибо Жутикову надо было привести себя в надлежащий вид, достойный его положения. Я вышла из кабинета в состоянии легкого недоумения, потому что сначала я мысленно «увидела» как выплескивается кофе на Жутикова, а потом чашка вырвалась из его рук, зависла на мгновение, распалась в воздухе, и только потом пролился кофе! Я не знала, что и думать. Но мне это не показалось. Всё произошло именно так!

      На несколько дней Жутиков оставил меня в покое.

      Однако, это длилось не долго. В четверг Владимир Николаевич в новой «тройке», галстуке, весь исполненный чувством собственного достоинства (если не сказать «величия»), вальяжно устроившись на стуле в смежном кабинете, рассуждал об умственных способностях женщин, проповедуя сотрудникам собственную точку зрения. Вершиной этих рассуждений явилась сакраментальная фраза:

      – Все бабы – дуры, и не потому, что дуры, а потому что бабы!

      Всё. На этой фразе мое ангельское долготерпение закончилось. Я вновь почувствовала уже знакомое напряжение в зрачках и кончиках пальцев. Ну, Жутиков! Берегись! Кофе на голову и чашкой по лбу, и чтоб волосы позеленели! Я встала из-за компьютера и вошла в соседний кабинет.

      Чашка кофе вырвалась из его рук и взмыла над головой. В какую-то долю секунды я осознала, что кофе обжигающе горячий. Зонтик!

      Эффект превзошел все ожидания. Кофе выплеснулся на зажмурившегося Жутикова, и … разбрызгиваясь во все стороны, стек по внезапно возникшему из ниоткуда зонту. В офисе воцарилась тишина, которую взорвал звук упавшего на голову зама зонтика веселенькой, розовой в мелкий цветочек, расцветки, открывая взорам ядовито зеленую шевелюру Жутикова. Такой оттенок преподаватель в художественной школе называл цветом «поросячьего визга», имея в виду, что от такого колера даже у поросёнка начнётся истерика.

      В следующее мгновение офис погрузился в хохот. Смеялись до слез,