Особо опасная особь. Андрей Плеханов

Но почему же?

      – Потому что этого не хочешь ты.

* * *

      Пальцеглаз бился в конвульсиях, мощные его ноги сотрясали камни вокруг, маленькие верхние конечности дергались, пытаясь высвободиться, голова моталась вперед-назад, шевеля жвалами.

      Он разгонялся, не сходя с места. Разгонялся. Мчался по взлетной полосе.

* * *

      – Хозяин, – Виктор сбился на захлебывающийся шепот, – ее нужно остановить! Она придет сюда, придет за мной, чтобы убить меня.

      – Ты боишься смерти, раб? Не бойся. Считай, что ты уже умер.

      – Вы пострадаете при этом! Я забочусь только о вас…

      – Она не придет. Она умная девочка. Она сделает все, чтобы быстрее удрать отсюда и добраться до Земли.

      – Но тогда она разболтает о моем астероиде! Разболтает всему миру!

      – Она? С чего бы это? Ты думаешь, Лина мечтает о том, чтобы снова угодить в клетку? Она будет молчать как рыба. Как маленькая умная рыбка.

      – О черт, черт! – Виктор обрушился кулаками на стол. – За что мне такое? Почему мне, не ей?!

      – Ты вел бессовестный образ жизни, – сказал хиту. – Предавал всех, кто верил тебе, платил злом за добро, получал наслаждение, втаптывая близких своих в грязь. Ты никогда не думал о воздаянии, человечишка? О возмездии не в мифическом аду, не в преисподней, а при жизни? Возмездие настало. Разве это не справедливо?

      – Ты дерьмо, – прорычал Виктор. – Не тебе, презренной глисте, судить о моих поступках. Тоже мне, высшее существо нашлось…

      – Ай-яй-яй, – сказал хиту. – Говоришь плохие слова, скверный человечек. За такие слова следует наказывать. А ну-ка врежь себе по физиономии, да посильнее! Бей по своей наглой роже, пока я не скажу, что хватит.

      И Виктор приступил к экзекуции.

* * *

      Пальцеглаз перешел некий барьер, переключился на высшую скорость, и понесся гигантскими прыжками.

      Пластик с треском лопнул, разлетелся на куски. Лина, не в силах остановиться, слетела со стола, помчалась по комнате и влепилась в стену. Шкаф слетел со стены, зазвенело разбитое стекло.

      Голая Лина сидела на полу, на корточках, среди осколков стекла, размазывала кровь по руке, по татуировке «Экстра-П», и по-дурацки улыбалась.

      – Лес, – шептала она. – Тутмес, ты слышишь наш лес?

      Она слышала лес, только вот странный неземной свист примешивался к его шуму, добавляя жуткий диссонанс.

      – Иди, – шептал незнакомый голос в ее ушах. – Улетай домой, девочка. Я тебя отпускаю. Отпускаю на время…

      День 54

      Шон спал тревожно, ворочался с боку на бок, чесался и шумно вздыхал. Снилась ему всякая гадость – метеорит, набитый живыми мертвецами, длинные коридоры, кишащие червями. В полчетвертого он вскочил с кровати, швырнул на пол одеяло, влажное от пота, и отправился на кухню пить. Долго глотал холодную колу, никак не мог успокоиться.

      Отчего его так колошматит? Из-за того, что завтра, вернее, уже сегодня утром лететь в астероидный пояс, к Виктору Дельгадо, официально почившему в бозе, а на деле живее всех живых? Ерунда, не может быть, чтоб он так дергался из-за этого. Дел-то – неделя работы по наладке