Царский витязь. Том 1. Мария Семёнова

и Жога, представили неуклюжими мохряками? Коновой Вен – землёй косматых уродцев?

      – Может, шегардайские Ойдриговичи нынче в шкуры оделись и нам велят…

      – Если так, куда им на нас ратью идти!

      – Верно! С дубинками да каменьем!

      Личник смотрел на позорян уже не надменно, а с чёрной ненавистью. Всё же представление следовало довести до конца. Снова появились царь и царица. Возникли над облаками, благословили сына с Небес.

      Снись

      Своей стране, что ждёт законного царя.

      Ты возвратишься, чтоб ждала она не зря,

      Отрада матери, бессмертие отца,

      Прямой наследник Справедливого Венца!

      Бессердечные дикомыты совсем перестали слушать.

      – А посерёдке что нагорожено?

      – Мурья какая-то. Земляная лачужка.

      – На север, сказано вроде? А тутоньки в землянках живут ли?

      – И правда сыроядцы нагие.

      – Эй, детина приезжая! Ты что нам ералашину кажешь?

      – Давай снова про царя и царицу!

      – Пойти, что ли, к Репке за калачами?

      Кукольный водитель продолжал петь, силясь перекрыть шум:

      Дитя легенды, покажись нам во плоти!

      На трон завещанный взойди в конце пути!

      Царь!

      Ты поведёшь страну сквозь пламя, лёд и мрак,

      Ты будешь знать, кто верный друг, кто лютый враг,

      Отрада матери, бессмертие отца,

      Прямой наследник Справедливого Венца!

      Шувыра смолкла. Позади личника упала плотная завеса. Скрыла кукол, землянку, задник с горящими небесами. Полстина, сшитая из разных кусков сермяги, хмурилась непроглядными тучами. Лишь посерёдке угадывалась дуга разбрызганных красок. Дети помладше могли и не смекнуть, что это было такое.

      Светел очнулся и обнаружил, что стоит у самой палатки личника. Он безотчётно следовал за Кайтаром сквозь редеющую толпу, люто жалея, что кошель с серебром, вырученным за лыжи, больше не оттягивал пояс. Сейчас он всё как есть вывалил бы за тех начальных двух кукол. Одну в серебряном венце, другую в платье, вышитом незабудками. Вывалил без торга, не ведая ни скупости, ни сомнений. Чтобы перво-наперво выдернуть жилку, пропущенную из груди в грудь… Загладить, залечить раны на тряпичных телах…

      Личник уже вышел наружу, хмурый, немолодой. Волосы прилипли ко лбу, тёмный балахон взялся пятнами у шеи и под руками. Мужчина держал перевёрнутую шапку для денег. Весёлую, ярко-зелёную в жёлтый горох.

      Только щедрых наград за труды ему не досталось. Кто-то просто ушёл. Иные бросали в шапку мелкие обрубки монет. Чаще – надкусанные пряники, да этак с улыбочкой: славно посмешил, скоморошек!

      Личник постепенно багровел. Видно было, как его распирало желанием по достоинству ответить глумцам, но что-то мешало.

      «И правда, начни с миром ругаться, вовсе ничего не дадут, а брюхо есть просит…» У Светела было с собой немного мелких монет. Пока он соображал, как ими распорядиться: пойти купить лакомство братёнку, обидевшись за Жога с Равдушей? Наградить личника, ведь он первых родителей хоть как-то да показал? Оставить в залог, если позже