Подлинная история Куликовской битвы. Андрей Синельников

волосами короля язычников Дагобера.

      По уровню цивилизации дикие эти ребята, человеческие жертвы приносящие, сырое мясо жрущие, что с них взять – медведи, приблизились за несколько десятков лет к Византии и начали чеканить монету.

      Внимание! Монету, и не просто чеканить, а на монетных дворах, вот так, во множественном числе. И не просто монету, а золотую монету, с вычеканенным на ней равноконечным крестом. Нет, я не оговорился, язычники чеканили монету с Иерусалимским крестом за тысячу лет до захвата крестоносцами Иерусалима, да еще в таком количестве, что ею до сих пор все музеи мира завалены. Эти дикари, непросвещенные воины лесов и северных морей, построили в Париже и Суассоне прекрасные амфитеатры «в римском стиле», хорошо хоть язык у историков не поворачивается приписать их римлянам. Вели сельское хозяйство и торговлю по Средиземному морю и Северным морям и создали ремесленное производство.

      Окруженные нимбом из тайны, легенд, магии и сверхъестественных сил, что сопутствовало им на протяжении всей их жизни, Меровингские короли и их соседи совершенно не походили на других правителей. Эти короли хотя и были верховными правителями королевства, никто не заставлял их – да от них это и не требовалось – входить в практические детали своего дела. Их роль состояла прежде всего в том, чтобы «быть», а не «делать». Царствовать, не управляя. Короче, воплощать в себе символ, быть ритуальной фигурой и королем-священником одновременно.

      Управление и хозяйственная деятельность предназначались человеку, не принадлежавшему к королевской династии, своего рода канцлеру, называемому майордомом (домоправителем). Структура королевского режима эпохи Меровингов несколько напоминает некоторые современные конституционные монархии или двор походного воеводы при наместнике-правителе на местах.

      Правители были полигамными и содержали роскошные гаремы. Даже когда аристократия, уступив нажиму церкви, решилась принять строгую моногамию, монархи отказались следовать этому, а церковь, что очень любопытно, не протестуя, согласилась закрыть глаза на эту привилегию, о чем один английский историк, удивляясь, написал следующими словами: «Почему полигамия была молчаливо одобрена франками? Быть может, мы имеем здесь дело с древним обычаем королевской семьи, семьи такого ранга, что уже никакой, даже самый выгодный династический брак не сможет еще более облагородить ее кровь, и она не может быть осквернена кровью рабыни… Родится ли королева в королевской династии или от куртизанки – это не имело значения… В его собственной крови находилась эта сила рода, и все, кто принадлежал к нему, разделяли ее…». Другие историки спрашивали себя: «А может, Меровинги – это германская династия Heerkonige, выходцы из древней королевской династии времен великого переселения народов?». Но сколько королевских семей в мире обладало такими привилегиями, и почему Меровинги имели на это больше прав, чем другие? Каким образом их кровь наделяла их такими исключительными правами? Может, поискать